Ведьма сама по себе - страница 5

Валеас показал, как залечивать на себе раны: «Чем скорее с этим управишься, тем раньше отсюда выйдешь». После этого Ола заподозрила, что он мог бы вылечить ее и побыстрее, если бы взялся за дело всерьез. Нарочно тянет, чтоб она все сделала сама.

– А ты на мне попрактиковаться не хочешь? – спросила она, сощурившись.

Веки уже не такие безобразно опухшие, как вначале, можно эффектно щуриться. Хотя ресницы еще не отросли.

– Я и так умею, а ты учись. Даже к лучшему, что тебя так отхерачило в портале. Теперь у тебя есть стимул, чтобы освоить технику регенерации.

Когда он ушел (и можно надеяться, ушел достаточно далеко), Ола шепотом обозвала его нехорошим словом, характеризующим интимные пристрастия оппонента. В его присутствии не рискнула бы, даже про себя: вдруг он за это убьет.

Со второй задачей она тоже справилась. Уже не ковыляла кое-как, потому что все стянуто, а ходила почти как раньше. Спросила, как восстановить волосяные луковицы, если кожа на голове содрана лоскутьями. Валеас ответил, что этого ей не осилить, он это сделает сам, после того как все заживет. Что ж, тогда тем более незачем с ним ссориться.

Эх, ну что ей стоило накинуть капюшон, выскочив из Беста на улицу? Хотя разве спас бы ее капюшон, если вся остальная одежда превратилась в окровавленную лапшу? Ола прикинула, не сделать ли над затылком татуировку – летучую мышь, или череп, или еще что-нибудь крутое в тему – но потом решила, что лучше все-таки отрастить волосы. Такие же длинные, как у Изабеллы и Валеаса. Правда, времени на это уйдет… Но что такое год-другой, если ты подвид С, и впереди у тебя как минимум три сотни лет?

Иногда в голову лезли странные мысли: как будто она умерла, и то, что с ней происходит теперь – это уже другая инкарнация, в которой все иначе. В некотором смысле так оно и было.

Начало. Жизнь отформатирована, куча старых файлов удалена безвозвратно. Полная неопределенность. Она не отбросила коньки в схлопывающемся портале и получила целый мир в придачу.

Очень не хватало интернета: его на Долгой Земле нет и никогда не будет. Пустота, которую предстоит чем-то заполнить. Во время вояжа было не до того – куча новых впечатлений, потом еще и куча проблем, а теперь жизнь казалась ей неполной, как будто разреженной.

Зато Ола все время ощущала присутствие Леса: словно далекая музыка, только воспринимаешь ее не слухом, а каждой клеточкой тела, хребтом, всем своим существом, и находишься с ней в постоянном резонансе. Лес не лишает тебя ни воли, ни индивидуальности – достаточно посмотреть на Валеаса, Изабеллу или Текусу, чтобы не беспокоиться на этот счет – скорее, он принимает тебя со всем, что в тебе есть.

Гостиницу она изучила вдоль и поперек. Комнатушки и коридорчики, то залитые солнцем, то погруженные в сумрак. Мебели всего ничего: здесь хромой стул, там шкаф с облезлыми скрипучими дверцами, тут продавленный диван. Блеклые обои в цветочек, или в полоску, или с вазами и золочеными завитками, как в апартаментах-люкс – этот номер был просторнее других, с балкончиком на улицу. Деревянные половицы и деревянная же лестница на второй этаж. На потолках лепнина, мотыльки с прозрачными зеленоватыми крылышками, крюки для люстр, затаившиеся перекидники. Буфет с исцарапанной лакированной стойкой, за ней на полках несколько шикарных бутылок из-под коньяка и ликеров – словно преисполненные достоинства аристократы, расположившиеся на некотором расстоянии друг от друга, чтобы коротать вечность в гордом одиночестве.

Стук в дверь застал Олу на втором этаже. Выбравшись на балкончик, она увидела широкополую коричневую шляпу с пером и камуфляжный рюкзак.

– Привет! – обладатель шляпы и рюкзака, отступив от двери, поднял голову.

Молодой парень (хотя черт его, долгоземельца, разберет), симпатичный, загорелый, над верхней губой темная полоска усиков.

– Привет! – отозвалась девушка, мысленно посмотрев на себя его глазами: запеленатая в бинты мумия (единственный плюс – стройная мумия), на голове марлевый чепчик, лоснящееся от мази лицо в коросте запекшихся ссадин. Из одежды на ней, кроме бинтов, был только цветастый халатик, добытый Валеасом где-то в окрестностях, да еще гостиничные тапки.