Ведьмина звезда. Книга 2: Дракон Памяти - страница 15

– Сюда, сюда! – вопил Вебранд. – Вдарь сюда, великаньи дети!

Бревно застучало измочаленным концом в стену возле ворот. Квитты со двора стреляли в нападающих из луков, те отвечали тем же, хотя через решетку большого вреда это не причиняло. По-прежнему гранны сразу во многих местах пытались перелезть через стену, так что вся дружина Стормунда была вынуждена следить за двором и держать копья наготове.

Одно бревно частокола с треском провалилось во двор, в проеме немедленно появилась фигура в кольчуге. Удар копья в горло вытолкнул ее назад, но тут же кто-то из граннов спрыгнул-таки со стены во двор. Квитты метались: новички кидались в каждое место, где замечали нападающих, и почти не помогали опытным хирдманам, следившим за каким-то определенным участком ворот или стены.

Теперь враги лезли сразу и поверх стены, и в пролом. Постепенно внутри двора их оказывалось все больше, и убитых, и живых. С криками и звоном оружия битва вползала во двор, как железный многоглавый дракон, и никак нельзя было ее остановить, вытолкнуть наружу, закрыть ей лазейки.

Никто не заметил, как сам Вебранд попал во двор; как его отец-оборотень, он выскочил прямо из-под земли, с мечом в одной руке и щитом в другой, злой, как тролль, и готовый к беспощадной драке. В его лице и во всем облике было нездоровое дикое оживление: он давно мечтал об этой схватке и наконец-то до нее дорвался. Хагир зацепил беглым взглядом темное обветренное лицо полуоборотня, широкий нос, седые прядки в бороде возле углов рта, эти серые глаза под тяжелыми веками, холодные, как у змеи, и отвернулся. Было жутко: судьба уже здесь, и отступать некуда. На него бежали сразу двое граннов. Лицо курносого парня показалось знакомым: осенью оно мелькало среди челяди Вебрандовой усадьбы. Тоже в дружину захотел, герой!

Стормунд, ревя что-то устрашающе-ликующее, устремился к Вебранду, размахивая мечом. Для него эта встреча стала не менее желанным случаем расплатиться за позорное поражение полугодовой давности.

Покосившаяся железная решетка еще держалась, но несколько бревен сбоку было выбито, и вся дружина граннов уже ворвалась внутрь усадьбы. Вебранд и Стормунд бились перед самыми воротами, там же, где встретились. Схватка заняла весь двор. Квитты стояли полукругом у стены хозяйского дома, отбиваясь от наседающих граннов. В тесноте двора гранны мешали друг другу, и многие из них были вынуждены бездействовать: спины товарищей мешали им дотянуться до противника.

Хагир помнил, что у него за спиной дверь хозяйского дома, и сама память о ней делала его всегдашнюю твердость нерушимой: сейчас, не как в морской битве на кораблях, было действительно некуда отступать. Он не думал ни о чем определенном: воин в нем дрался самостоятельно, делая главное дело своей жизни. С самого детства он рос и воспитывался как воин, и привычка к мысли о возможной гибели не оставляла места страху и сомнению. Эта битва главная и последняя; этот дом за спиной он должен защитить, а ничего другого для него сейчас не существовало. Он только помнил, что к нему за спину гранны не должны пройти и не пройдут. Гранны падали ему под ноги, их тела лежали тут и там, везде попадались на глаза, он спотыкался об их вытянутые руки, но живых противников не становилось меньше. Серые и одинаковые, как волки, они лезли и лезли, и снова перед глазами мелькал чей-то клинок, как голодная змея, жаждущая человеческой крови.

Из середины двора долетел странный звук: какой-то неясный вскрик, и гранны вдруг отступили. Многие из них мельком оглядывались, предусмотрительно держа перед собой изрубленные щиты.

Хагир бросил взгляд через раздавшуюся толпу и сразу увидел перед самыми воротами чье-то крупное тело на земле. Стормунд лежал, как-то нелепо откинув голову, руки и ноги бесцельно шевелились, скребли землю. Мелькнуло дикое опасение: он лежит, его сейчас зарубят! Но порыв броситься вперед тут же угас: взгляд зацепился за ярко-красное пятно, быстро разливавшееся по земле возле шеи Стормунда. На его всклокоченной бороде виднелась блестящая кровь. А на лице было такое изумленное выражение, точно Стормунд хотел спросить: что это такое? Как это меня угораздило?