Век эмпирей - страница 5
— Девяносто девять? Ты уверена, что просчитала точно?
Она выпрямилась и глубоко вздохнула.
— Джонас, я хочу попросить, чтобы мы потратили выручку от следующего приза на хирургическую операцию, чтобы восстановить его голос. Прежде чем вы разозлитесь, позвольте мне объяснить…
— Тея, на что ты тратишь свою долю — это твое дело, но не советую указывать кому-либо, как тратить свою.
— Но у него такой большой потенциал! Подумайте, сколько он принес бы пользы, если бы мог…
— Или он докажет это в ближайшее время, или я высажу его в месте, которое, черт побери, сочту безопасным. А теперь — координаты точны или нет?
— Вы, мужчины, — все только жопы, все до единого…
— Тея!
— Да. — Она была на грани рыданий. — Девяносто девять процентов, потому что красное смещение не отображается.
— И что это означает?
Она устремила на него свои темно-зеленые глаза и моргнула. На мостике было достаточного света, чтобы подчеркнуть глубокий шрам, пересекавший ее правую глазницу.
— Это означает, что ваш приз совершенно не пострадал при взрыве, капитан!
Традиционно считалось, что охота за уцелевшими трофеями крушений, в соотношении риск/доход, более выгодна по сравнению с другими космическими профессиями. Основное преимущество состояло в том, что ремесло было наименее затратным, требуя только функционального космического корабля и мощной работающей лебедки. Выручка могла превысить стоимость самого корабля — такого как «Ретфорд». Однако на деле выгода была весьма гадательна, ибо успешный захват неповрежденных обломков находился в непосредственной зависимости от точности вычисления координат взрыва.
Во-первых, корабль в момент взрыва должен был находиться в пределах диапазона датчика. Затем разлетевшиеся фрагменты следовало обнаружить и перехватить, при том что мародерский корабль не должен был сам оказаться на непосредственном пути обломков. Затем следовала стадия спасения, когда трофеи перегружались на корабль с помощью подъемного крана лебедки или, что хуже, вручную, в защитном костюме, не всегда спасавшем от риска, и с лазерным резаком. И наконец, на завершающей стадии надо было убраться с добычей, не будучи обнаруженным «конкурентами», как Джонас именовал любые враждебные суда, столкнувшиеся с их операциями.
Весь этот риск оправдывался очень слабым шансом на то, что хоть что-то из добычи может быть перепродано — законно или незаконно. Звездолеты имели очень дорогостоящие устройства, часто использовались, чтобы транспортировать важные грузы, и подвергались нападениям и разрушались достаточно часто, чтобы сделать мародерство выгодной, хоть и опасной профессией. Точно так же выгода зависела от чистой удачи, на которую надеялся Джонас, в то время как «Ретфорд» осторожно приближался к кружащимся в пространстве обломкам амаррского боевого крейсера.
Обломок перед их глазами был вдвое больше, чем весь «Ретфорд». Тея вздрогнула, когда ледяная гробница заполнила обзор. Огромные балки из композитного сплава, которые когда-то поддерживали толстые пластины брони, теперь искривленные и разрушенные, промелькнули мимо, прежде чем «Ретфорд» остановился. Было трудно представить, что этот распотрошенный металлический скелет был недавно мощным военным кораблем; еще труднее было вообразить силу, способную его разрушить.
— Гир, помедленнее, будь любезен, — сказал Винс, ожидавший у шлюза. Зелено-белая выдвижная балка протянулась от лебедки и уперлась в надвигающуюся громаду, замедляя ее ход, пока та не остановилась.
— Не много здесь осталось, — пробормотала Тея. — Смахивает на носовой отсек корабля класса «Пророчество»… но все повреждения корпуса нанесены изнутри.
Джонас продолжал маневрировать, подводя «Ретфорд» ближе, пока не поместил маленький фрегат внутри границ крушения. Теперь корпус был в пределах досягаемости оборудования для резки и сканирования.
— Сигналь, когда будешь готов, Гир.
Со своего места в тамбуре Винс мог видеть, как механические руки лебедки протянулись и стали исследовать искореженный корпус. Предварительный список уцелевших фрагментов начал разворачиваться на дисплее его шлема, пока Гир проводил контроль.