Великаньи забавы - страница 10

Усач с больным зубом перекинулся на соседа:

— Ты куда, дед, ей узду надеваешь? Голова-то впереди!

Но моторист на балагура никакого внимания, посапывал и продолжал своё — подвязывать снизу к «узде» ведро.

— Теперь ты ещё и себя к хвосту привяжи, чтобы надёжнее, — не отставал советчик, завидуя в душе: кажется, у моториста с дойкой наладилось.

Корова, правда, пыталась поддеть ногой какую-то странную обузу под животом, но молоко отдавала: что поделаешь, всё стало странным. Обычное благодушно-томное выражение глаз животных пропало, они взирали на этот новый неустойчивый мир с беспокойством, приглядывались ко всему с тревогой…

— Потерпи, Маша, потерпи, — твердил своей подопечной третий дояр и успокаивал её: — Вот войдём в лёд, там не качает.

На следующие сутки и в самом деле услыхали с мостика:

— Слева вижу лёд. До кромки семь миль!

Корабль стал разворачиваться носом к торосистому, покрытому снегом полю.

«Как быстро, однако, зима наступила! — наверное сказали бы бурёнки, имей они дар речи. — И недели не прошло, как жара была».

Дизель-электроход вошёл в снежно-ледяную кашу, как в трясину, и завяз. Капитан не уходил из рубки.

— Лево на борт!

— Есть лево на борт!

Приказание рулевым выполнено, но стрелка компаса неподвижна.

— Право на борт!..

Постепенно корабль раскачали. Между его корпусом и льдом появились зазоры. Ещё одно усилие машин — и судно высвободилось из ледяных клещей. Так и шли, по миле в час.

Перемена климата на коровах мало отразилась. Они исправно давали молоко.

Молоко! Его стало так много, что и девать некуда!

— Уж заодно надо было и маслодельный завод прихватить, — шутили моряки.

Всю продукцию пришлось перерабатывать на камбузе — корабельной кухне. Повара сбились с ног. Они впрок заготавливали сметану, творог, кефир и мороженое, варили молочные супы и кисели, изобретали немыслимые блюда.

Штурманы ежедневно обсуждали, помимо навигаторских дел, и такие важные вопросы: каково здоровье коров, как бык Байкал перенёс качку и, конечно, куда девать сегодняшний удой.

— Вот вам молочные реки и кисельные берега, — заметил капитан под конец одного такого заседания.

Стадо берегли, чистили. У матросов появились любимцы. Их подкармливали ломтями хлеба, густо сдобренными солью.

…За островом Врангеля открылось Восточно-Сибирское море. Лёд стал толще, монолитнее. Кораблю приходилось его пробивать с разбега.

Удар! Но дизель-электроход не расколол льдину, а залез на неё носом и завис. На полную мощь работает винт. Струя от него образовала за кормой целое озеро. Но корабль недвижим.

— Взорвать лёд! — приказывает капитан.

В воздух, выше мачт полетели сверкающие осколки, снег. После каждого взрыва возле судна появлялись трещины…

В этот же день открылась и долгожданная бухта Певек. Впереди, возле подножия заснеженных сопок, темнел, похожий на каменную россыпь, посёлок. Оттуда, навстречу судну, по береговому припаю на нартах и пешком спешили люди.

Сбросили трап. Взрослые и ребятишки стали забираться на корабль. Один малыш-чукча, похожий в своём пушистом керкере[1] на шар, уставился на матроса, который бесстрашно чесал лоб рогатому страшилищу.

— Какой большой корранг! — сказал малыш.

«Корранг» по-чукотски «олень».

Моряки пригласили гостей в столовую и всем налили парного молока. Тут же оказался и маленький чукча. Вокруг рта у него появились белые пенные усы. В глазах уже не страх, а восхищение: «Вкусно, лучше сгущёнки!..» И он снова протянул кружку.

Коров перенесли лебёдками с палубы на лёд. Склонив головы, они неторопливо двинулись к земле.

Рядом бежали, суетились ребятишки. Самые храбрые даже пытались погладить коррангов. Коровы не сердились: они ведь и приехали на чукотский берег ради этих малышей.

Медведям больше, чем каким-либо другим четвероногим, повезло в литературе. Они описаны, как говорится, с головы до ног. Но мои герои всё же особенные. И не будь так, я бы давно забыл о них. Впрочем, судите сами.

Случилось это в проливе Лонга, в Северном Ледовитом океане. Дизель-электроход «Енисей» шёл из Мурманска к жителям Чукотки. Позади остались тысячи нелёгких миль. И вот, почти у цели, между материком и островом Врангеля, разрежённые льды стали смыкаться, обступая корабль со всех сторон. Куда ни глянешь — ни разводий, ни трещин — сплошное ледяное поле, пересечённое глыбами высоких торосов.