Великаньи забавы - страница 8

Неподалёку рос островок кедрового стланика. Искривлённые кусты кедрача растекались по снегу тёмно-зелёными щупальцами. Медведь разглядел — и туда. Вырвал куст побольше и, подхватив его, двинулся опять в наступление. Разъярённый лупит изо всех сил, только иглы летят. Снег от хвои позеленел. Злится Топтыгин, а собака хоть и осипла от лая, но прыгает, изворачивается да ещё ухитряется зубами рвануть.

Чувствует зверь — дело плохое: не отбиться от пса, не убежать. Устал, язык чуть не на полметра высунулся. Спасение всё же нашёл — заскочил в глубь хвойного пятачка. Если сюда лайка забежит, сразу придушить можно, тут-то ей развернуться негде.

Ипполюкен и сам не глуп, хитрость разгадал. В стланик не лезет, носится возле — и только.

Медведь высунется, лайка сразу тут как тут. Зверь — прятаться. Лежит в стланике, глаз с собаки не сводит, а чуть поодаль, на снегу она — и тоже глядит. Следят друг за другом. Медведь голову поднимет — Ипполюкен: «Р-ррр!» — дескать, жду. Тот снова в кусты…

Утром на перевале показалась чёрная точка. Ипполюкен обрадовался — это возвращался хозяин. Собака принялась бегать вокруг кедрача.

Слышит Киманаху, что пёс вовсю заливается. «Какого-то зверя загнал, — думает. — Лису, наверное».

— Хоть! Хоть! — Вперёд! Вперёд! — подгоняет упряжку.

Из стланика высунулась лохматая голова.

«Медведь! — поразился Киманаху. — Медведь-шатун. Сколько бы оленей загубил…»

Пастух вскинул винчестер и выстрелил вверх.

Зверь подскочил в стланике — и напролом через кусты в тундру.

Ипполюкен хотел следом.

— Ко мне! — приказал хозяин.

Пёс, крутнувшись, остановился и от недоумения даже заскулил.

— Зачем он нам: ни мяса, ни шкуры, — объяснил Киманаху своему сторожу. — Осенью, видать, плохо откормился. Как ни соси лапу, а коль жира под кожей нет — не улежишь в берлоге. Иди, иди сюда.

Редко пастух ласкал лайку — не принято такое баловство на Севере. А тут не выдержал, прижал голову собаки к своей узорчато расшитой кухлянке и потрепал за ушами.

— Теперь он умным будет, к оленям уж не подойдёт…

Почаевали. И Ипполюкен повёл хозяина по следам испуганного стада. Бежит впереди, каждый кустик проверяет: вдруг и там звериная засада.

Вот так за одну ночь Ипполюкен стал взрослым.

Кто не знает сказки об умной курице, снёсшей старику со старухой золотое яичко! Но то сказка, а я расскажу быль.

В камчатском селе Старица у рыбака дяди Сергея жила-была Пеструшка. Я сказал «была» и не оговорился. Дело в том, что Пеструшкин секрет обнаружился лишь тогда, когда её закололи для супа.

Потрошит курочку Анна Григорьевна, жена дяди Сергея, и видит: из куриного зоба выпал кусок жёлтого металла. Взяла на ладонь — тяжёл.

— Муж! — кричит.

Дядя Сергей подошёл, покидал слиток из руки в руку.

— Любопытно.

Сбежались соседи. Нашёлся среди них и рудознатец, заведующий аптекой.

— А ведь это, пожалуй, золото самородное, — сказал он.

Взвесил находку на точных аптекарских весах. Два грамма!

— Давайте испытаем для верности, — предложил.

Опустили слиток на ночь в серную кислоту и туда же для сравнения кинули трёхкопеечную медную монету. К утру от монеты осталась лишь коричневая, тонкая, как бумажка, пластинка, а самородок поблёскивает, и хоть бы что. В весе ничуть не убавился.

— Точно, золото! — подтвердил аптекарь.

Но откуда Пеструшка золото взяла, где заклюнула? Вздумали было проследить всю её птичью жизнь, да больно стара, и у разных хозяев побывала.

Теперь в каждой избе призадумались… А вдруг и их куры с самородками ходят! Самых нетерпеливых одолевала забота выяснить это сейчас же, немедленно. И курицы в деревне начали заметно редеть…

— Праздник у тебя, что ли, какой? — спрашивала с усмешкой Марья Дарью, переступая порог дома. — Больно жаркое пахнет.

— А я иду вчера мимо вас, — не оставалась та в долгу, — чую, пером палёным несёт. Даже во двор заглянула, уж не пожар ли, — многозначительно добавила Дарья.

Но больше всех неймётся соседке дяди Сергея. Краснощёкая расторопная тётка Фёкла любила торговать на базаре. Осенью с десяток старых кур продала, а сейчас из-за этого потеряла сон.

«Непременно в них золото было, — сокрушалась она, — как бы сгодилось, давно собираюсь зубы вставить».