Великая Екатерина. Рожденная править - страница 11

Прошла весна и половина лета. Они виделись каждый день. Екатерина: «К несчастью, я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравниться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и особенно двор. Ему было двадцать шесть лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся; свои недостатки он умел скрывать: самым большим из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил; но они тогда еще не развернулись на моих глазах».

Ей было тогда 23 года, она ждала любви и получила ее. Слухи о частых свиданиях Екатерины и Салтыкова достигли ушей императрицы. Она выбранила Чоглоковых, а Сергею Салтыкову велено было уехать в свое именье. Он вернулся ко двору только в феврале 1753 года.

Молодой двор жил тогда очень весело. К тому времени вокруг Екатерины образовался свой интимный кружок, все постоянно ходили друг к другу в гости, пели, танцевали, проказничали. Петр веселился отдельно, в своем кругу. Салтыков был принят с распростертыми объятьями, но наученный горьким опытом он держался теперь сдержаннее. Он стал «невнимательным, подчас фатоватым, надменным и рассеянным», пишет Екатерина, и неизвестно, чем бы кончились отношения этой пары, если бы в интимную жизнь не вмешалось государство в лице Бестужева. Это был враг Екатерины, и тем удивительнее ей было узнать о разговоре, который состоялся между канцлером и Салтыковым, в котором канцлер дал понять, что будет смотреть сквозь пальцы на его отношения с великой княгиней.

Со своей стороны Чоглокова тоже поговорила с Екатериной, и разговор этот был вполне откровенным. Стране нужен наследник! «Вы увидите, как я люблю свое отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь отдали предпочтение: представлю вам выбор между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то ваш избранник последний». Хорошо же Екатерина задурила Чоглоковой голову, если она выбрала на роль отца Нарышкина. Далее Екатерина пишет: «На это я воскликнула: «Нет, нет, отнюдь нет». Тогда она мне сказала: «Ну, если это не он, так другой наверно». На это я не возразила ни слова. И она продолжала: «Вы увидите, что помехой вам буду не я».

Этот разговор происходил уже в Москве, куда переехал двор. Елизавета жила в своем дворце в Покровском, а Екатерина с великим князем, кавалерами и фрейлинами мотались по разным домам. В «Записках» Екатерина жалуется на фантастическое неудобство: тесно, грязно, сквозняки, насекомые, мыши, и еще пожары, которым не было конца в этом 1753 году. Наконец в подаренных Петру Люберцах срубили новый дом.

После долгой болезни умер Чоглоков, и на его место для наблюдения за великим князем был назначен Александр Иванович Шувалов, глава тайной канцелярии. Вот так-то! Присматривать за Екатериной определили графиню Румянцеву, которая ненавидела Салтыкова. Меж тем наступил 1754 год. Двор вернулся в Петербург, Екатерина была беременна. Ее поместили в покои, расположенные рядом с апартаментами императрицы, поэтому Екатерина не только не виделась с Салтыковым, она вообще была лишена какого-либо общества. Время родов приближалось.

20 сентября, как уже говорилось, Екатерина благополучно разрешилась от бремени. В честь праздника рождения наследника был устроен грандиозный фейерверк. «Россия, – пишет газета «Ведомости», была представлена на коленях перед жертвенником с надписью внизу: «Единого еще желаю». Потом явилось с высоты на легком облаке, великим сиянием окруженное, божие провидение с новорожденным принцем на пурпуровой бархатной подушке с надписью: «Тако исполнилось твое желание».

Теперь мы переходим к особо деликатной теме, черпая информацию уже не из «Записок» Екатерины, а у некого Шампо, в 1752 году он был французским резидентом в Гамбурге. В одном из своих дипломатических посланий Шампо очень уверенно и, пожалуй, развязно (впрочем, это вполне в духе эпохи) описывает следующие события. В Петербурге был бал, там присутствовал весь двор. Лучше дать слово самому Шампо: «Императрица, проходя мимо Нарышкиной (бывшей тогда беременной), разговаривающей с Салтыковым, сказала ей, что не мешало бы той поделиться немного своей добродетелью с великой княгиней. Нарышкина ответила, что это было бы не так неудобоисполнимо, и если бы государыня пожелала дать ей и Салтыкову разрешение действовать в этом направлении, то она осмеливается уверить ее в ожидаемом успехе. Императрица спросила пояснений. Тогда Нарышкина осведомила ее о состоянии великого князя и о средстве, которым можно было бы помочь в этом. Она прибавила, что Салтыков, пользовавшийся у нее доверием, мог бы склонить великого князя к этому. Императрица не только согласилась, но дала даже понять, что этим они окажут ей большую услугу».