Великая магия - страница 22
Где она?
ДЗАЙРА. Дома.
ОТТО. Возьми такси.
Спешно уходят каждый в противоположную сторону.
Возвращается Дженарино, и, как попросил Калоджеро, накрывает спагетти тарелкой.
КАЛОДЖЕРО(за сценой). Дженарино!
ДЖЕНАРИНО(с готовностью). К вашим услугам!
КАЛОДЖЕРО. Ты дурак!
ДЖЕНАРИНО (недоуменно). Почему?
КАЛОДЖЕРО(голос). Да так! Подумал и сказал. Мозг независим и свободен. Я подумал и сказал! Если я не буду следовать своему инстинкту и не говорить того, что думаю — игра никогда не закончится.
ДЖЕНАРИНО(покорно). Говорите, говорите, синьор, если вам это доставляет удовольствие…
Справа появляется Грегорио в сопровождении Матильды Оресте и Розы. Он оживленно жестикулирует, обращаясь к остальным.
ГРЕГОРИО. Я сейчас думаю, мама, что ты всегда была слабой. Папа об этом часто говорил.
МАТИЛЬДА(ей шестьдесят пять лет и она измучена прошлой жизнью, полной отказов во всем самой себе. Она бледна, как полотно. Она готова в любой момент защищать свое безупречное поведение). Ты несправедлив, Грегорио! Твои отец незаслуженно обвинял меня в слабости. Сам же он, напротив, не мог обуздать свои глупые идеи, которые изо дня в день разлагали нашу семью. Мои глаза уже давно превратились в иссохшие водосточные трубы от постоянных семейных потрясений.
Плачет.
РОЗА(раздраженно). За сорок лет, мама, вам бы уж давно пора понять, что слезами ничего нельзя изменить…
ГРЕГОРИО. Сейчас мы лицом к лицу оказались перед полным крахом. Мой брат — сумасшедший, и в этом нет никакого сомнения. День ото дня с ним становится все хуже и хуже. Чего мы ждем? Люди смеются над нами. Семья ди Спельта — предмет сплетен и пересудов у всего города. Черт побери! Чего мы ждем? Профессор Марвульо, этот шарлатан, в конец его опутал. Брак? Где его семейное счастье? Нам нужно быть более энергичными, черт побори! Ты, мама, не в состоянии вынести эту трагедию! Мне нужны вожжи! Это задача номер один! Калоджеро должен развестись с этой проституткой — женой, которая облила грязью нашу фамилию — задача номер два. Все согласны, чтобы лишить его навсегда всех прав из-за слабоумия? Задача номер три — заслуженный отдых нашей матери на курорте, как только я буду назначен полноправным опекуном.
ОРЕСТЕ(муж Розы). Но, прости, здесь и моя жена имеет право сказать свое слово. Или ты думаешь, что она не твоя сестра?
ГРЕГОРИО. Твоя жена уже не ди Спельта, и носит фамилию Интрульи.
ОРЕСТЕ. Однако она должна признать слабоумие брата и согласиться на твое опекунство… Мы решили…
ГРЕГОРИО(резко прерывая его). Если кто и решает, так это наша мать!
РОЗА(обиженно). Я ничего не подпишу.
МАТИЛЬДА(миролюбиво, но резко вмешивается в разговор). Спокойнее, тише… Вот уже сорок лет, как я плачу…
КАЛОДЖЕРО(за сценой). Дженарино!
Семья размещается в глубине сцены.
КАЛОДЖЕРО(входя). Где спагетти?
ДЖЕНАРИНО. Здесь! Здесь, синьор!
КАЛОДЖЕРО(садится, собирается есть и замечает через некоторое время семью). Добрый день, мои дорогие: мама, братья, и шурин!
Смотрит на них как на статуи в музее.
Ничто не изменилось в вас, вы мне кажетесь словно в самой очевидной и действительной реальности. Вылитые образы атавистического чувства. Мама Матильда плачет, брат гневается из-за зависти, сестра в вечном сомнении, шурин — жаден. Вы совершенны в своих чертах. Я вам не предлагаю спагетти, чтобы но заставлять вас делать бесполезные жесты. Я заинтересован, чтобы кончилась поскорей игра, а вам — наплевать на мое спагетти.
Величественный и непреклонный в своем умственном превосходство, цепляет на вилку спагетти.
ГРЕГОРИО (занимает место справа перед Калоджеро, Матильда, Роза и Оресте становятся по бокам). Слушай, Калоджеро! Вот уже четыре года ты пребываешь в таком состоянии. Сейчас мы все здесь, чтобы сделать последнюю попытку…
КАЛОДЖЕРО. И потом?
ГРЕГОРИО. Послушай, ты больше не собираемся скрывать от тебя правду. Твоя жена…
КАЛОДЖЕРО. А что ты можешь сказать о моей жене, ты, который всегда клеветал на меня, как хотел, пытаясь унизить меня в надежде поставить с собой рядом на тот же уровень.
ГРЕГОРИО(лицемерно). Я?
КАЛОДЖЕРО(безжалостно). Да! Ты! Сегодня, полагая, что я побежден в неравном с вами положении, ты хватаешься за законы родства, которые могли бы помочь тебе стать опекуном и когда ты до этого дорвешься, твои притворное лицемерие и тонкая грусть наконец-то будут сполна оплачены всем тем, что ты получишь.