Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность - страница 50

.

Однако то обстоятельство, что советским Вооруженным Силам приходилось в одиночку, без поддержки союзников, сдерживать врага, неся при этом непомерные жертвы, вызывало сильную озабоченность И. В. Сталина. Поэтому глава Советского правительства, публично неизменно отмечавший значительный вклад СССР в противостояние с вермахтом, стремился побудить западных союзников увеличить свои военные усилия. Естественно, такого рода сентенции в интересах конспирации перед лицом вражеской агентуры не озвучивались открыто. Для их трансляции И. В. Сталин выбрал, в первую очередь, проверенный канал передачи конфиденциальной информации, т. е. личную переписку с лидерами Великобритании и США[214].

Еще в июле 1941 г. И. В. Сталин, в одном из первых посланий на имя У. Черчилля, выдвинул идею открытия союзниками второго фронта в Европе. Однако тогда британский премьер с большим пессимизмом воспринял сталинское предположение о том, что военное положение СССР и Великобритании значительно бы улучшилось в случае высадки союзников на северном побережье Франции[215].

Позднее, по итогам упомянутого визита В. М. Молотова в Великобританию и США, было обнародовано коммюнике, в котором, в частности, утверждалось: «При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году»[216]. Хотя сам Молотов скептически отнесся к заверениям о высадке союзников на европейском континенте уже в 1942 г., Сталин воспринял их всерьез. Советский лидер даже согласился на предложение Ф. Д. Рузвельта снизить на 40 % объем военных поставок СССР. Согласно предположению И. В. Сталина, это было необходимо США, чтобы освободить свой тоннаж «для подвоза войск в Западную Европу на предмет создания второго фронта»[217].

Однако уже в июле 1942 г. Сталин осознал, что западные союзники не оправдали надежд. В своем послании на имя У. Черчилля от 23 июля он, в частности, вынужден был констатировать: Великобритания не только отказывается продолжать снабжение СССР военными материалами, но и, несмотря на согласованное коммюнике «о принятии неотложных мер «по организации второго фронта» «откладывает это дело на 1943 год». В обстановке войны, подчеркивал И. В. Сталин, «ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь». Обращаясь напрямую к У. Черчиллю, он писал: «Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери». В тех тяжелых условиях, которые создались летом 1942 г. на фронте противоборства между Красной армией и вермахтом (большая часть вины за ее поражения, естественно, лежала на Верховном Главнокомандующем), вопрос об открытии второго фронта, по словам И. В. Сталина, начал «приобретать несерьезный характер»[218].

Действительно, ситуация складывалась крайне неблагоприятно для Красной армии. В результате успешного весенне-летнего наступления немцы и их сателлиты вышли к Сталинграду, на Кубань, на Ставрополье, в предгорья Кавказа, угрожая захватить или уничтожить нефтепромыслы Грозного и Баку. Между тем, западные союзники СССР по антигитлеровской коалиции – Великобритания и США продолжали затягивать открытие второго фронта в Европе. В этих условиях 12 августа 1942 г. в Москву, согласно предварительной договоренности, впервые прибыл премьер-министр Великобритании У. Черчилль. Вместе с ним в составе делегации находился личный представитель президента США А. Гарриман.

Теперь И. В. Сталину представилась возможность не только письменно, но и устно изложить союзникам претензии по поводу их тактики в войне. Уже во время первой встречи с И. В. Сталиным, продолжавшейся около четырех часов, британский премьер прямо заявил, что англичане и американцы не в состоянии предпринять в сентябре операцию по высадке на севере Франции. В то же время, он подчеркнул, что, как известно Сталину, Англия и США «готовятся к большим операциям в 1943 г.». К этому заявлению с готовностью присоединился А. Гарриман. Поняв из дальнейшей беседы, что открывать второй фронт в 1942 г. союзники не намерены, Сталин нервно отреагировал на аргументацию партнеров по переговорам: «тот, кто не хочет рисковать, никогда не выиграет войны»