Великая Отечественная на Черном море. часть 1 - страница 9

Теперь смотрим на групповую фотографию, сделанную в том же 1924 году по случаю захода в Архангельск учебных кораблей «Аврора» и «Комсомол». Чуть возвышаясь на палубном помосте, стоят советские и партийные руководители края. В центре снимка начальник ВМУЗов В.М. Орлов, возглавлявший поход учебных кораблей. Кстати, посмотрите, сколько в задних рядах позирующих на фотографии типичных «шариковых», и насколько благородно смотрится В.Н. Чичагов. Он с нашивками, соответствующими вице-адмиралу, четвертый слева. Крайний слева – Филипп Сергеевич Иванов, еще не ставший Октябрьским. Он нервно поправляет галстук, сосредоточенно смотрит в глазок объектива. Этот молодой человек хорошо знает «свое» место в присутствии руководителей высокого ранга. Видимо, способность перевоплощаться в зависимости от ситуации присуща с молодости Филиппу Сергеевичу. В этой связи любопытно упоминание Риммы Филипповны о том, что, служа в Архангельске, Филипп Сергеевич принимал участие в постановке небольших пьес в драмкружке клуба «Спартак». Похоже, до конца не реализованный талант актера проявлялся в Филиппе Сергеевиче всю жизнь. В декабре 1924 года Филипп Иванов сменил фамилию. Свое решение он пояснил так: «Я решил, родившись в октябре 1899 года, снова рожденный октябрем 1917 года, сменить фамилию Иванова на Октябрьского…».

Вспоминая об этом периоде, Римма Филипповна именует отца «руководителем политотдела». Судя по скромному месту на коллективной фотографии, Филипп Сергеевич не был даже в числе заместителей начальника политотдела. А «детские» воспоминания Риммы Филипповны, видимо, связаны с особой значимостью той роли, что придавал себе Филипп Иванов, служа в политотделе. Не стоит забывать о том, что в политотдел Северной флотилии Филипп Сергеевич прибыл с ответственной должности в морском отделе политуправления РККА, где в 1921-1923 годах шла активная «ротация» кадров. В чем была причина перевода Филиппа Сергеевича из Москвы в Архангельск, мы, наверное, никогда не узнаем, если даже дочь его не посчитала нужным уточнить этот факт. Очевиден лишь тот факт, что служба в ГПУ РККА способствовала завязыванию на самом высшем уровне тех служебных и дружеских контактов, которые у политработников всех времен значили больше, чем вера в торжество мировой революции.

Возвращаемся опять к воспоминаниям Риммы Филипповны. В зависимости от настроения, автор воспоминаний несколько «возвращается» во времени. Нам спешить некуда, последуем вслед за ней: «…Волна благоденствия и достатка сменяется накатом бедности и тревог, словно та, прежняя, отшумевшая, уходя, унесла с собой все, опустошив берег.

В 1918 году на Севере появились интервенты-англичане, канадцы, американцы. Вслед за ними, пришедшими на военных кораблях, потянулись купцы, торговый люд. Они наводнили город заморскими товарами, продуктами, экзотическими фруктами. У Стародворских на столе появился белый хлеб. Бабушка нарезала тонюсенькими ломтиками шпиг, ставила блюдечко на крышку горячего самовара. Хлеб ели, макая в растопленное сало.

Интервенты вели себя вольно, иногда доходило до хулиганства.

Как-то бабушка собралась на речку за водой. Набрала воды, поставила бадейку на санки и пустилась в обратный путь. Услышав за собой шаги и иностранную речь, оглянулась: ее нагоняли два офицера, махали руками, давая понять, чтобы она остановилась. Бабушка уже была наслышана о подобных «шутниках», кинулась бежать. Офицеры за ней. Бежала бедная бабушка без оглядки, воду расплескала, но успела шмыгнуть в чужой двор.

То же самое повторилось с мамой. Два франта в шляпах и кожаных куртках, помахивая хлыстиками, завидели на безлюдной улице девушку и ускорили шаг. Мама бежала от этих то ли американцев, то ли канадцев, не переводя духа. Забежала в ближайший чужой двор и затаила дыхание. Иностранцы топтались за воротами, прислушиваясь. Подождав какое-то время, ушли.

Время интервенции закончилось. В город вошли наши (?). Голодные солдаты, заросшие щетиной, плохо одетые, в обмотках, грязных шинелях, начали обход продовольственных лавок. Обнаружив продукты, тут же, не отходя от прилавка, штыками вскрывали консервные банки, жадно пили сгущенку, заедая шпигом.