Великая Сила Любви - страница 4
Уже положив трубку, ужаснулась своим словам. Что наделала! Потом прошлась осторожно по комнате, потом чуть побыстрее. Если так буду передвигаться, никто ничего не заметит. Десять дней провела она на Байконуре. С утра до позднего вечера обследовала местных ребятишек. Усталость одолевала только к ночи, когда спина, упакованная в корсет, просила отдыха и ныла нестерпимо. Но вот ведь чудеса: в ней проснулись какие-то внутренние силы, слово «инвалид» оторвалось от нее, она его уже не считала своим, было оно чужеродным, безликим. Она вела дневник, записывала подробно все наблюдения, уже не сомневаясь: знания, полученные здесь, очень пригодятся ей там, в Москве.
А в Москве хозяйничала весна, и у метро напряженно озирающиеся по сторонам старушки продавали подснежники. Она шла по Москве, высоко подняв голову, с дорожной сумкой и большим свертком, в котором лежал диковинный обитатель байконурских степей - колючий шар перекати-поля. Он и теперь стоит в вазе на письменном столе, реальный свидетель ее возрожденного здоровья. А мне она показывала фотокарточку: рядом с огромной ракетой (Байконур все-таки!) немолодая женщина с потухшим взглядом, с опущенными уголками губ. Первые дни на Байконуре. Я перевожу взгляд на оригинал и вижу лучистые, полные жизни глаза, глядящие весело из-под челки, вижу высокую, стройную, красивую женщину, слышу ее мягкий, сердечный голос: - Время мечтаний прошло. Мне указано было мое место. Все сразу как-то и задалось. Хорошо, когда знаешь свое место. Чужое оно и есть чужое. Конечно, работу мою легкой не назовешь но она моя, я к ней шла непросто, сами знаете. Теперь это моя судьба, свет мой. Свет мой...
Она часто повторяет эти слова.
- Свет мой, - обращается она к маме больного лейкозом десятилетнего мальчика - вы обязательно должны прийти на нашу встречу. Вам будет с кем поговорить, выберитесь, прошу вас.
- А мне можно прийти? - спрашиваю.
- Конечно. Мы ведь такие встречи проводим часто. Представляете, четыре стены и больной ребенок, капризный, слабенький. Для мамы там, за стенами, жизни нет. Она опускает руки, замыкается в себе, начинается депрессия. А на встрече такие же, как и она. Кто-то уже пережил депрессию, кто-то вышел из нее достойно, кто-то вообще может дать по жизни толковый совет.
- А дети, дети-то как ведут себя на этих встречах?
- Да как все дети! Бегают, шалят и обожают подарки. Мы уж стараемся хоть книжечку, хоть набор карандашей...
Это она о фонде, который так и назвала «Свет мой». И президентом которого стала. Все ее долгие, мучительные размышления, ее задумки планы, ее видение проблемы под разным углом зрения - все сконцентрировалось в этом благотворительном фонде с необычным названием. Только в Москве, оказывается, двенадцать тысяч детей, больных лейкозом. Эти дети хотят жить, хотят расти, вырастать и быть полезными. Многие и вырастают, и живут. Сейчас около семидесяти процентов лейкозных детей излечиваются от этого недуга. Статистика, очень удивившая меня и обрадовавшая. Ведь для нас слово «лейкоз» страшное, оно, скорее, приговор, чем диагноз. А страшно оно для родителей, когда, впервые услышанное, в одночасье меняет шкалу жизненных ценностей, когда припечатывается к душе намертво, и боль душевная становится каждодневным фактом, а со временем даже фактом привычным.
Сейчас все силы свои Надежда Дорофеева отдает созданию в Москве хосписа для лейкозных ребятишек. Конечно, в больнице их лечат, за ними ухаживают, наблюдают. Но больничные стены, разговоры, обстановка для больного ребенка тяжелы. В хосписе все будет по- другому. И, упаси Бог, относиться к хоспису по-западному - как к месту, где ждут своего последнего часа безнадежно больные.
- Это неправильно. - Хоспис - от английского house peace - «дом мира». А мир там, где они живут. Мы нередко копируем что-то, не глядя, с западного варианта, вот и хоспис тоже. А у нас у каждого ребенка будет надежда. Именно надежда и поможет ему одолеть недуг. А одолев недуг, он сможет быть полезным человеком. И об этом здесь позаботятся. Ребенка научат какому-то ремеслу, помогут не растеряться перед жизнью.