Великая судьба - страница 3

А у сына мысли были заняты совсем другим. «Вот матушка, — думал он, — говорила, провожая, что меня кормить там хорошо станут. На что мне их еда, если младших братьев не будет рядом? Мне и кусок в горло не полезет! Да и одежда на мне не ахти какая. Отцовский дэли совсем обтрепался, а лучшего ничего нет. Придется носить его и в будни, и в праздники. А вот Очир-бээе[Бээс — четвертая степень княжеского достоинства.], говорят, куда ни поедет, каждый раз надевает новый дэли. Интересно, справит ли дядюшка Га мне какую-нибудь обновку?»

— Ганжуржав-гун — это тебе не какой-нибудь обыкновенный, а владетельный нойон[Нойон — господин, князь.], аймачный[Аймак — область, административная единица.] воинский начальник, высокородный тушэ-гун[Тушэ-гун — феодальный титул в старой Монголии.], — внушал сыну отец. — Он покровитель и благодетель наш. Помни, сынок, тебя берет под свою опеку редкой души человек. Ты должен почитать его и учиться усердно. Не забыл, что я тебе наказывал? Ведь от тебя, озорника, то и дело плакали младшие твои братишки. Смотри, не пойди по плохой дорожке. Не выучишься как следует — лучше на пороге моей юрты не показывайся.

Отец сыпал нравоучениями, а мальчик думал: «Говорят, что учителя нередко руку на учеников поднимают. Неужели и меня будут бить? Интересно, с кем я буду там играть? О, да ведь там есть хороший парнишка — сын дядюшки Самдана, табунщика».

Мальчик заметил вдруг на дороге рогульку. «Как раз для рогатки подойдет. Слезть, что ли, подобрать?» И он обратился к отцу:

— Остановимся, отец, отдохнем!

— Хорошо, — ответил тот.

Пока отец слезал с лошади, Максаржав быстро вернулся назад, подобрал рогулину и спрятал ее за пазуху, так что отец даже не заметил. Немного передохнув, они отправились дальше и вскоре прибыли на место — к юрте Того, батрака Ганжуржава.

Ганжуржав слыл во всей округе человеком богатым и образованным и к тому же влиятельным. Своих детей у него не было, зато в его юрте постоянно бывали соседские дети, они выполняли различные поручения хозяев и получали в награду сладости. Детей здесь любили и баловали. Как-то по весне Ганжуржав заехал к Сандакдоржу и обронил в разговоре:

— Присылай-ка своего парнишку ко мне.

Не зная, насколько серьезно это предложение, Сандакдорж ответил:

— Забирай его к себе, уважаемый Га. Пусть он тебе послужит. А в свободное время поучи-ка ты его грамоте. Какая разница, где ему жить, был бы только здоров. И если уж выпало ему на долю такое счастье, пусть поучится. Ведь остаться неучем — горе. А мы перебьемся как-нибудь в бедности.

— Ну что ж, — ответил Ганжуржав, — значит, так и порешим. Парнишка вроде хороший, посмотрим, какой из него мужчина получится. Учиться ему, конечно, надо.

С того дня, когда были произнесены эти слова, минуло два месяца. И вот отец с сыном прибыли в ставку Ганжуржав-гуна.

Того, парень лет на десять старше Максаржава, с родимым пятном возле правого уха, приходился дальним родственником жене Сандакдоржа — Чимэд. Он был старшим табунщиком у Ганжуржава. Нрава Того был веселого, сыпал шутками и громко смеялся, с любым он готов был померяться силой. Он раньше всех узнавал новости, что бы где ни случилось — близко ли, далеко ли, и любой вещи знал настоящую цену. Даже удивительно было, откуда это он в свои двадцать с небольшим лет мог набраться опыта, будто прожил долгую жизнь и много повидал.

— Ты, Того, присматривай тут за моим постреленком, — обратился к нему Сандакдорж. — Ой, да как раздобрели вы тут на хлебах жанжин-гуна[Жанжин — полководец, военачальник.].

— Ну, не такая уж сладкая жизнь у слуг нойона. Попадешься хозяину под горячую руку — долго помнить будешь. Правда, наш нойон и его старуха хоть и вспыльчивы, да не глупы.

Сандакдорж и Максаржав отряхнули с одежды пыль после дальней дороги, поправили шапки и направились к большой шестиханной[Хан — секция разборного решетчатого каркаса юрты. По числу секций юрты бывают четырехханными, пятиханными и т. д.] юрте Гануржава. Хозяин юрты был занят тем, что строгал доску для письма. Сандакдорж остановился на пороге, почтительно поздоровался с хозяином, а затем опустился на колени возле входа. То же самое сделал и мальчик.