Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени - страница 38

Подобного рода перманентное отделение местной торговли от торговли дальней внутри самой городской организации должно стать еще одним неприятным сюрпризом для эволюциониста, по мнению которого одни вещи и явления всегда легко и без помех превращаются в другие. И однако, именно этот своеобразный феномен является ключом к социальной истории западноевропейского города. Он служит убедительным подтверждением нашего вывода о происхождении рынков, сделанного на основе анализа первобытных экономик. Резкое различие, которое провели мы между местной и дальней торговлей, показалось, вероятно, слишком жестким, в особенности потому, что оно привело нас к несколько неожиданному заключению о том, что ни дальняя, ни местная торговля не стояли у истоков внутренней торговли Нового времени, и таким образом, как можно подумать, не оставило нам иного выбора, кроме объяснения посредством deus ex machina[24] государственного вмешательства. Вскоре читатель сможет убедиться, что и в этом пункте наши выводы подтверждаются недавними исследованиями. Однако вначале мы набросаем общую схему развития городской цивилизации в том ее аспекте, в каком она была обусловлена специфическим отделением внутренней от дальней торговли в рамках средневекового города.

Можно утверждать, что это отделение лежало в самой основе устройства городских центров Средневековья.[25] Город представлял собой организацию его граждан. Только они имели права гражданства, и на различии между гражданами и негражданами строилась вся система. Ни окрестные сельские жители, ни купцы из других городов гражданами, естественно, не являлись. Но если военное или политическое могущество города позволяло ему диктовать свои условия крестьянам соседних деревень, то к иностранным купцам применить подобную власть было невозможно. А следовательно, по отношению к местной торговле и торговле дальней горожане оказывались в совершенно различном положении.

Что касается снабжения продовольствием, то здесь регламентировавшие торговлю правила предусматривали такие методы, которые обеспечивали публичный характер сделок и устраняли посредников с тем, чтобы держать торговлю под контролем и сохранять низкие цены. Но подобное регулирование оказывалось эффективным лишь в отношении торговли между городом и его ближайшими окрестностями. С дальней торговлей дело обстояло совершенно иначе. Пряности, соленую рыбу или вино нужно было везти издалека, и потому они входили в сферу деятельности иностранного купца с его капиталистическими методами оптовой торговли. Такой тип торговли не поддавался регламентации местными правилами, единственным выходом здесь было отстранить его, насколько возможно, с местного рынка. Полный запрет розничной торговли для купцов-иностранцев служил именно этой цели. И чем значительнее становился объем капиталистической оптовой торговли, тем более строгими мерами пытались устранить ее с местных рынков в том, что касалось предметов ввоза.

В отношении промышленных товаров отделение местной торговли от дальней было еще более резким, ибо в данном случае речь шла о всей системе производства на экспорт. Причина этого факта лежала в самой природе ремесленных цехов, посредством которых было организовано тогда промышленное производство. На местном рынке производство регулировалось в соответствии с потребностями производителей и таким образом ограничивалось уровнем, обеспечивающим минимальную прибыль. Естественно, подобный принцип оказывался неприемлемым в сфере экспорта, где интересы производителей не ставили никаких пределов производству. А следовательно, в то время как местная торговля строго регулировалась, контроль над производством на экспорт со стороны ремесленных корпораций был чисто формальным. Важнейшая экспортная отрасль той эпохи — суконное производство — строилось фактически на капиталистической основе наемного труда.

Все более резко отделение местной торговли от торговли экспортной было реакцией города на действия мобильного капитала, грозившие разрушением его ключевым институтам. Типичный средневековый город не пытался избежать угрозы, ликвидировав разрыв между регулируемым местным рынком и не поддающейся контролю дальней торговлей со всеми ее капризами; напротив, он смело шел навстречу опасности, с величайшей строгостью осуществляя политику защиты или полного закрытия внутреннего рынка, на которой основывалось само его существование.