Великие голодранцы - страница 24

— Хорошая примета, — изрек Прошка. — Быть удаче…

Мы перелезли через подоконник и, стараясь не шуметь, начали осмотр. Учебные классы. Они разделены дощатыми перегородками. Перегородки отделяли переднюю и учительскую. А дальше была пришкольная квартира: две комнаты, прихожая и кухня. Пол всюду — на одном уровне. Потолок — тоже без перепадов.

— Не дом, а домина! — с восторгом прошептал Прошка. — Клуб получится хоть куда!..

Неожиданно в ограде возникли голоса. Выглянув из-за простенков, мы увидели отца Сидора и косоглазого пономаря Лукьяна. Они медленно двигались к главному входу в церковь. И о чем-то спорили. Поп — мягко, елейно, а пономарь — густо и отрывисто. Напротив школы остановились, и отец Сидор сказал:

— Вот жалуешься, сын мой. А обязанности свои плохо блюдешь. И о хозяйстве церковном не радеешь. Пошто окно школы открытым оставил?

— Как же открытым, ежели ноне было заперто? — прогудел Лукьян. — В аккурат поутру наведывался. Все было чин чином. Не иначе кто открыл, сатану ему.

— Так пойди закрой, — предложил поп. — Да хорошенько.

— А как закрыть-то? — угрюмо возразил Лукьян. — Ключи-то у Комарова.

— А ты влезь в окно и запри оттуда.

— Ишь ты какой, батюшка! — хохотнул пономарь. — Думаешь, молебен тебе? Заучил и бубни. А тут соображение требуется. Ну, влезу, запру оттудова, а сам куда денусь? Двери-то — на замке.

— Тогда хоть так прикрой, — терпеливо предложил отец Сидор. — Чтобы ветром стекло не разбило.

— Прикрыть можно, — согласился Лукьян. — А только я хотел сказать. И зачем это вы бережете такую громадину? Отдали бы на мирскую потребу. И лишние хлопоты — с плеч.

— Не торопись, сын мой, — остановил пономаря поп. — Здание это еще послужит святой вере.

— Да чем же послужит-то?

— Не вечно будут царить антихристы. Услышит господь и наши молитвы. И тогда тут опять воскреснет рассадник божий.

— Эк куда хватил, батюшка! — изумился Лукьян. — Услышит молитву. Как же, дожидайся. Десять лет не слышал, а теперь и подавно не услышит.

— Не богохульствуй, сын мой, — предупредил поп. — И терпи. Ибо в терпении — спасение. И старайся во славу божию.

— Ладно, — хмуро перебил Лукьян. — Буду стараться. Да только за старание мзда положена. А то не по-божески получается. И ты грех на себя берешь, батюшка. С Комаровым и Лапониным снюхался. А меня обносите. Это меня-то, страждущего и жаждущего. Разве ж господь так велит?

— Знаешь что? — вдруг рассвирепел отец Сидор. — Иди-ка ты к… Что я тебе послушник какой?

Страждущий, жаждущий. Да мне-то что за дело? Требуй с Комарова и Лапонина. Они и меня надувают. А ты пристаешь, как банный лист. Будто я не простой смертный, а бог Саваоф… — И торопливо, словно опомнившись, перекрестился. — Прости, господи. Дьявол вводит во искушение…

И, бормоча что-то, поплыл к железным вратам храма. А Лукьян с минуту озабоченно смотрел перед собой. Потом смачно сплюнул и двинулся к школе. Взобравшись на фундамент, он взялся за створки окна и проворчал:

— Все на господа уповают. А сами карман набивают. Жулики, как на подбор. Один я честный и то дурак…

Он закрыл раму, кулаком постучал по ней, точно грозя нам. Затем неуклюже сполз с фундамента и тоже поплелся в церковь.

Когда он скрылся, Прошка с возмущением сказал!

— Слыхал, о чем мечтает? Господь услышит молитву. И тут опять будет рассадник божий. Чего захотели, а!..

Перед глазами моими вдруг промелькнула картина. Это было не так уж давно. Церковноприходская школа еще продолжала одурманивать ребят. Закону божьему учил здесь отец Сидор. Нет, не учил, а всеми силами вбивал в наши головы святые бредни. Вбивал в прямом смысле. Не было урока, чтобы по чьей-либо голове не прошлась поповская линейка.

И вот как-то, рассказав о рождении Христа во хлеву Вифлиемском, отец Сидор спросил, оглядывая нас маленькими колючими глазами:

— А ну-ка, дети, кто знает, кто была дева Мария?

И неслышно поплыл между партами, переваливаясь в стороны. А мы молчали. Молчание тревожно затягивалось. Еще немного, и поп сам вызовет кого-нибудь. И заставит отвечать. А потом огреет по голове линейкой. И даже не скажет, за что.

Тишину разрезал звонкий голос Андрюшки Лисицина: