Великие рогоносцы - страница 29
Это правда, конечно, что Анна в своих стремлениях к любовным утехам на стороне совсем разошлась. И красивая, и умная, но очень уж безрассудная. В королевском дворце, рядом с покоями короля умудрялась других, кроме короля, любовников принимать. И как нам объясняет одна писательница, поскольку физически король не мог ее буйный темперамент удовлетворить: «Порой она мечтала о том, чтобы ее изнасиловал грубо могучий конюх».
Ну, конюха де Этамп не нашла, а может, в отличие от нашей Елизаветы Петровны не больно-то их запах любила, но взяла себе в любовники капитана гвардейцев, но с фигурой и темпераментом вполне конюху отвечающему. И бурные ночи мадам де Этамп возобновились с новой силой, а угрызения совести совсем задремали из-за немощности короля. Герцогиня де Этамп вообще о Франциске I слишком пренебрежительно отзывалась. Он, дескать, уже ни на что неспособен: разве «делать вид, что управляет несчастной Францией». И вот однажды, только что наша парочка собралась в угоду герцогини любовным насилием заняться, как в покои влетает взбешенный король и застает их на месте преступления. Франциск I — не Генрих IV. Это тот не захотел открыть запасным ключом двери своей возлюбленной Габриэль, к двери которой привел его лояльный министр, убеждая короля застать прелюбодейную парочку на месте преступления.
Генрих с позором убежал от этой двери, изрекая на ходу: «Не открою. А то она еще обидится». Франциск I не только дверь открыл, но он ее чуть с петель не сорвал. Это он потом, по прошествии времени, малость поостынет в ревностном чувстве и будет сквозь пальцы смотреть на всех любовников де Этамп, а сейчас — это новость для короля и новость пренеприятная. Словом, король ворвался в спальню к де Этамп и закричал диким голосом: «Его под стражу!» Потом немного подумал и добавил: «Ишь до чего додумался, к камеристкам герцогини в спальни на ночь хаживать». Словом, поступил по-джентльменски, будто он поймал не любовника своей любовницы, а любовника ее камеристки. Джентльмен-король сразу трех зайцев, как говорится, убил: свою честь и честь своей любовницы спас и ревность свою утешил. Герцогине де Этамп оценить бы, конечно, великодушие короля, простить ему физическую немощность, вызванную застарелым сифилисом, а она совсем распустилась. Не желает сексуальный пост терпеть и все. Ей подавай новых и хорошо физически развитых любовников. Даже собственный муж де Этамп возмутился. Он согласился быть «рогоносцем» короля, но не его придворных. От этого честь его здорово страдала. Сам — безобразный до отвращения. Старый, понурый, угрюмый, лицо оспой изъедено. Де Этамп на своего супруга без отвращения смотреть не могла и так вот одной вдове свое соболезнование по поводу смерти мужа выражала:
«Ох, милочка, сколь вы счастливы в своем положении, ведь не каждой дано овдоветь», — это нам сам Брантом, живший тогда при дворе Франциска I, сообщает. И вот этот страшилище-муж голос подает — поведение своей супруги осуждать берется.
Это еще больше подстегнуло Этамп к любовным утехам, и она начинает почти на глазах короля с удвоенной энергией себе любовников в постель тащить. И даже до кровосмешения дошло. Взяла себе в любовники господина де Шабо, который приходился законным мужем ее родной сестрицы. Словом, уже своего шурина сексуальной страстью омотала по примеру римских граждан, живших со своими братьями, сестрами, дочерьми и даже матерями. Мы уж тут не говорим о матери Нерона Агриппине, которая, чтобы отвратить сына от любовницы Акты, напаивала его до скотского состояния вином и, обнажив свои груди «как булочник сайку», в таком виде явно с однозначными намерениями в спальню к нему входила.
Ничего в Древнем Риме за такое поведение не было. Они были великодушным народом к грехам своих ближних. У них даже гомосексуализм в большом почете был. А лесбиянство и вовсе пороком не считалось. Там так и говорили: «От любви двух женщин друг к другу у мужчин рога не вырастут». Подумаешь, подурачатся малость две бабы — велика беда, что ли? К концу своей жизни Франциск I уж очень снисходительно на любовные делишки Анны де Этамп смотрел, а вот муж ее все больше зверел и постарался месть свою реализовать. Он, когда Франциск I умер, объявил свою жену прелюбодейкой и заточил в тюрьму. Правда, на короткое время. Слишком сильна была власть де Этамп даже после смерти короля, чтобы долго в тюрьме сидеть.