Великие шпионы - страница 4
Чего Мойзиш не знал при написании книги и тем более во время самой операции «Цицерон», так это причины, по которой камердинер утратил доступ к важнейшим секретам посольства. Дело в том, что о его деятельности говорилось в документах немецкого Министерства иностранных дел, которые Джордж Вуд, герой предыдущего очерка, доставил мне в начале 1944 года. Телеграмма, открывшая мне факт немецкого проникновения в английское посольство, была направлена немецким послом в Анкаре Францем фон Папеном министру иностранных дел в Берлин. Поскольку как ценность информации, которую доставил «Цицерон», так и сумма выплаченного ему вознаграждения требовали рассмотрения на более высоком уровне, чем непосредственные начальники Мойзиша, Папен направил донесение не кому иному, как самому министру Риббентропу. Отдам должное проницательности Джорджа Вуда: пробегая глазами огромный массив информации, с которым ему приходилось иметь дело, он обратил внимание на важность этого факта для союзников и привез телеграмму ко мне в Берн.
Я вздрогнул, когда прочел ее среди множества доставленных Вудом документов. Поскольку утечка в английской системе безопасности сильно вредила делу союзников, я передал копию телеграммы своему британскому коллеге в Берне, а тот немедленно доложил своему руководству в Лондон. Естественно, я предупредил англичан, что они могут принимать меры по этой информации лишь таким образом, чтобы не повредить моему источнику. Вскоре после обычной проверки службой безопасности в британском посольстве в Анкаре был ужесточен режим хранения документов, в результате чего «Цицерон» внезапно утратил доступ к сейфам.
Еще одна любопытная деталь: нацисты расплачивались с «Цицероном» фальшивыми фунтами стерлингов. Позднее он пытался получить компенсацию от правительства ФРГ, в чем ему было отказано.
День 26 октября 1943 года внешне ничем не от отличался от других. Я занимался обычными делами. Ушел с работы рано и по пути домой еще не подозревал, что этот день изменит всю мою жизнь.
Я решил лечь пораньше. Немного почитал, затем выключил свет и уже уснул, как вдруг зазвонил телефон. Телефон у меня несколько дней не работал, что было крайне неудобно, и мы с женой еще в тот день сокрушались, что он до сих пор испорчен. Поэтому, когда меня разбудил настойчивый звонок, я не особенно злился.
Я часто размышлял, состоялась бы операция «Цицерон», если бы телефонная компания еще несколько часов возилась с починкой моего аппарата и со мной нельзя было бы связаться в тот вечер. Полусонный, я взял трубку. Звонила фрау Енке, жена первого секретаря посольства. В ее голосе звучало возбуждение.
— Не могли бы вы немедленно прийти к нам домой? Муж хочет вас видеть.
Я сказал, что уже лег спать, и спросил, в чем дело, но фрау Енке оборвала меня:
— Дело срочное. Пожалуйста, придите немедленно.
Моя жена тоже проснулась, и пока я одевался, мы гадали, что за дурацкая причина может быть у этого вызова. Наверное, пришло чрезвычайное ценное указание из Берлина. Такое уже бывало. Выходя из дому, я взглянул на часы. Половина одиннадцатого.
Через несколько минут я подъехал к посольству — комплексу зданий в германском стиле, который турки называли «Алманкёй» — немецкая деревня. Сонный сторож-турок распахнул огромные железные ворота. Короткой тропинкой я подошел к квартире Енке и нажал звонок. Супруга секретаря сама открыла дверь, извиняясь, что потревожила мой сон.
— Муж пошел спать, но утром хотел бы вас видеть немедленно.
Затем она показала на дверь гостиной:
— Там сидит странный тип. Он хочет что-то нам продать. Поговорите с ним и выясните, в чем дело. А когда узнаете, не забудьте закрыть входную дверь. Слуги уже пошли спать.
Она исчезла, и я остался один посреди прихожей, размышляя, входит ли в обязанности атташе беседовать по ночам со странными посетителями. Во всяком случае, я был полон решимости поскорее покончить с этим делом.
В глубоком кресле рядом с настольной лампой сидел какой-то человек так, что его лицо оставалось в тени. Он не двигался, и я решил, что он спит. По это было не так. Он поднялся и заговорил по-французски.