Великий день инков - страница 16

Крутояр смотрел невидящими глазами в темноту. Вдруг остановился мотор. Стало невыносимо тихо. Казалось, даже в лесных чащах замерли таинственные звуки. Крутояр почувствовал, как тишина давит на него, парализует нервы.

Что случилось? Слышны голоса? Кажется, капитан Пабло. И еще какие-то люди. Их много, топают ногами, говорят громко, с вызовом и гневом. Надо немедленно все выяснить...

Профессор встал.

Шаги приближались. Теперь Крутояр отчетливо слышал, что идут иностранцы. Звенит оружие. Незнакомцы что-то требуют от капитана Пабло. Вот они уже совсем близко. Светят карманными фонариками, ощупывают стены.

Яркий луч нагло шмыгнул под тент. Несколько фигур в военной форме заполнили узкий проход вдоль левого борта.

— Ваши документы? Приготовить к ревизии багаж!

Бунч почти выпал из гамака. Самсонов поднялся медленно, нахмурено, готовый силой своих кулаков защищать себя и своих друзей.

Документы пересмотрели быстро, впопыхах.

— Мы протестуем, — сказал с достоинством профессор Крутояр, — мы требуем объяснения. Кто позволил вам делать обыск на гражданском судне? Мы пользуемся...

— Сеньор, нам хорошо известно, что вы пользуетесь... — прервал его лихой офицер и вскинул руку к высокой фуражке с массивной кокардой. — В районе, к которому вы продвигаетесь, объявлено осадное положение. Прошу не оказывать сопротивления и показать ваши вещи.

Осмотр не занял много времени. Желтые круги от карманных фонариков быстро обшарили стены, чемоданы. Профессор Крутояр, следя за торопливыми движениями солдат, понял, что в эти минуты на маленьком кораблике начался первый акт тяжелой борьбы между ними и генералом Батисом. Рука диктатора пыталась остановить их на подступах к Верхнему Ориноко.

— Заметьте себе, сеньор, — тихо, но твердо сказал профессор Крутояр, — что за нашим продвижением следит наше посольство, а также посольство Нидерландов. Мы ищем голландского гражданина Ван-Саунгейнлера и его сына. Малейший акт насилия с вашей стороны немедленно станет известен мировой общественности.

— Не станет, сеньор Крутояр, — сказал офицер, закрывая чемодан, — потому что мы не собираемся наносить вам какие-либо обиды. Путешествуйте дальше и разыскивайте, кого вам надо. Только не забывайте, что сельва жестокая и имеет свои неумолимые законы. Помните об этом, сеньор профессор.

После посещения речного патруля никому уже не спалось. Крутояр зажег сигарету и вышел на палубу.

Сырая, сладковато-томная темнота стояла стеной перед его глазами. Сзади послышались вялые, старческие шаги, шаги капитана Пабло. Передав штурвал своему помощнику Сильвестру, капитан тоже вышел глотнуть воздуха.

— Страшные места, сеньор Крутояр, — бросил он.

— Ночь всегда кажется страшной, — сказал профессор. — Особенно когда за ней скрывается неизвестность.

— Наша ночь связалась со злыми духами. У нее свой взгляд и свои манеры, — ворчал свое капитан Пабло. — Я никогда не могу привыкнуть к здешней темноте.

— Разве вы не отсюда родом?

Нет, капитан Пабло не из этих мест. Он — из Колумбии. У них тоже жара и много солнца. И полиция такая же придирчивая, как здесь. Однако у них ночью по-другому светят звезды, и небо более голубое, и в сельве всегда слышны человеческие голоса.

Родная Колумбия погнала капитана Пабло искать счастья. Но он все прощал земле своих отцов. Ему так хорошо становится на сердце, когда в памяти оживают давно минувшие дни. Как он попал сюда? Немного надо, чтобы судьба забросила человека на чужбину. Когда он был мальчиком, отец отдал его на службу к богатому скотоводу в льяносах за жалкое пропитание и еще более жалкую одежду. Три тысячи голов скота. Целое коричневое море, море рева, ярости, бешенства, безудержной стихии. Молодым пастухам — вакеро — приходилось клеймить, доить, ловить с помощью лассо одичавших быков, а впоследствии перегонять их на бойню в Боготу. В дождливые месяцы пастухи жили в палатках на пастбищах, в сухие — на гасиенде.

— Я работал младшим вакеро. Каждый вечер вместе с товарищами загонял быков в специальные загоны для скота — корали. Тогда я и потерпел бедствие. Однажды на нас напали индейцы. Голодное, несчастное племя, что бродило в окрестных лесах, решило ограбить хозяина. Их было двести человек, нас — тридцать.