Великий государь - страница 5
– На колени, тать!
Но Федор Романов был уже не тот, подавленный навалившейся на него бедой человек, каким чувствовал себя в первый день пребывания в тюрьме. Дух его окреп, и пред боярином Годуновым стоял истинно русский князь, гордый и несгибаемый. Он лишь спросил боярина:
– Видишь ли ты свою судьбу, выкормыш Малюты Скуратова?
И прозвучал сей вопрос так неожиданно, что боярин Семен опешил. Знал он, что Федор Романов якшался с ведунами-чародеями и мог ведать о роковом пороге любого смертного. И вздрогнул многажды свершавший злодеяния первый палач России. Но страх всегда пробуждал в Семене Годунове слепую ярость, и он еще громче крикнул:
– На колени, тать!!
Князь Федор продолжал стоять. Семен сделал знак Тетере, тот вмиг подскочил к князю и ударил его ногой в подколенья, и князь Федор упал. Тетеря придавил его за плечи к каменному полу. Но Федор не смирился с насилием. В свои сорок шесть лет он был еще достаточно силен и не уступил Лучке. Он скинул руки палача с плеч и встал.
– Не смей прикасаться ко мне, кат! – крикнул он Лучке. И так же властно, словно отдавая повеление, сказал боярину Семену: – Зачем достоинство боярина порочишь? Сам и пытай!
Боярин Семен не смотрел на князя. Он поднял руку и сказал Лучке:
– Ладно, Тетеря, мы еще лишим спеси сего татя. Иди к делу.
Лучка медленно, словно медведь переваливаясь с ноги на ногу, ушел в другой каземат, и в сей же миг оттуда донесся нечеловеческий крик. Палач как перешагнул через порог в пытошную, так схватил раскаленный шкворень из огня и ткнул в спину привязанному к столбу страдальцу. Этим страдальцем был дворовый человек Романовых по имени Глеб. Лучка прижег спину в новом месте, и Глеб заорал еще истошнее. В эту минуту боярин Семен ввел Федора Романова во второй каземат и сказал ему:
– Видишь, это твой Глеб-лабазник. Вот милостью просим его открыться, почему о зелье отравном молчал. Да будем пытать, пока не откроется. Ты слышишь, Глеб, вот твой боярин стоит, скажи, как он велел тебе молчать о кореньях. Он совестливый, отрицать не будет. Говори, и ты обретешь облегчение участи.
Глеб лишь промычал глухо в ответ. И тогда Лучка сунул каленый шкворень между ног под ягодицы. И снова раздался истошный крик.
– Зачем невинного терзаешь? Ему ничего не ведомо о кореньях. Бога в тебе нет, боярин Семен, – сказал князь Федор.
– Вот и откройся, порадей за него. Ты ведь жалостивый, нищелюбец и милосердец. Ну, открывайся же, с какой метой коренья в стольный град привез? – требовал боярин Семен.
Федор Никитич вновь ощутил душевное страдание. Не за себя, нет. Он отрешился уже от бренного существа своего и страдал за ближних, за холопов, коих немало увели со двора черные слуги Годунова, за всех невинных, коих изводили волею царя Бориса. Князь Федор не знал, что делать. Но какое-то движение в груди началось и побуждало к чему-то. К чему, Федор еще не уразумел. А боярин Семен стоял над душой и требовал открыться, вынести себе приговор.
– Не жаль Глеба, так пощади инших. Все они, твои сродники, тут, у пытошных столбов. – И боярин Семен двинулся к другой двери. Стражи повели Федора Романова следом.
И то, что открылось опальному князю, повергло его в ужас. В подземелье были собраны все его четыре младших брата, вся близкая и дальняя родня. Со всех уже содрали одежды и привязали к столбам. Палачи ходили близ них и пробовали, хлестко ли бьют плети, ударяли ими о каменные стены, о пытошные столбы. Средний брат, Михаил, богатырского сложения, увидев старшего брата, попытался оборвать ремни, коими были стянуты его руки за столбом, и тут же получил удар плети, на белой спине вспыхнул алый рубец. Князь Федор ринулся защитить брата, но стражи ухватили его за плечи, сдавили, словно тисками, и повели дальше, следом за боярином Годуновым.
Потом Федор Романов скажет, что истязание мужского тела еще не повергает в крайний ужас того, кто за сим наблюдает. То, что он увидел в третьем каземате, и оказалось той гранью, за которую князь зацепился ногами и упал на колени. В том третьем застенке Семен Годунов собрал всех женщин, девиц и отроковиц, кои были в большом роду Романовых, и среди тех, кто был с ними в родстве и свойстве. Над всеми орудовали палачи, готовили их к пыткам. Десятки женских обнаженных спин увидел князь Федор. И среди них узнал по родимому пятнышку спину своей супруги боярыни Ксении. Он крикнул: