Великий князь Александр Невский - страница 38
— И ты, сыну Михаиле, если хочешь ехать, не сотвори так, как прочие: не проходи сквозь огонь, не поклоняйся кусту и идолам их, ни брашна их не ешь, ни питья их не пей и не принимай в уста свои никакой скверны, но исповедай веру христианскую, ибо не достойно христианам кланяться никакой твари, но только Господу нашему Иисусу Христу.
Это была программа полного неприятия татар, неприятия их законов, их «правил игры», наконец неприятия их господства над Русью. Но эта программа обрекала князя Михаила — равно как и любого, кто готов был последовать его примеру, — на верную гибель.
Приехав в ставку Батыя, город Сарай на нижней Волге, Михаил, как и заповедал ему духовный отец, отказался исполнить требования татарских чиновников. Об этом доложили Батыю, и тот пришёл в великий гнев. Хан отправил к Михаилу знатного татарина Елдегу с такими словами:
«Почто повелением моим пренебрёг, богам моим не поклонился? Теперь выбирай: живот или смерть? Если повеление моё исполнишь, жив будешь и всё своё великое княжение получишь. Если же не пройдёшь сквозь огонь и не поклонишься ни кусту, ни идолам, то злою смертью умрёшь».
И отвечал великий князь Михаил: «Тебе, царю, кланяюсь, ибо поручил тебе Бог царствие и славу света сего. А тому, чему велишь кланяться, не поклонюсь». Елдега же сказал на это: «Знай, Михаил, что мёртв ты».
С князем был его внук, юный ростовский князь Борис Василькович, сын убитого татарами князя Василька Константиновича. Со слезами на глазах он стал уговаривать деда исполнить волю Батыя. И все бывшие тут бояре Борисовы просили о том же, обещая взять на себя грех князя. Но Михаил остался твёрд, и в этом его поддержал боярин Фёдор. Между тем подоспели убийцы, посланные Батыем.
Те же окаянные убийцы… соскочили с коней и схватили святого и преподобного великого князя Михаила, растянули его за ноги и за руки и начали его бить руками по сердцу. И затем бросили его ниц на землю и били его пятками. Некто же, бывший прежде христианином, но потом отвергший веру христианскую и сделавшийся поганым, по имени Доман, северянин родом[119], отрезал ножом голову святому мученику великому князю Михаилу и отбросил её прочь…
(41. Стб. 318–325)
Вместе с князем мученическую смерть принял и боярин Фёдор. День их кончины — 20 сентября — стал днём их церковной памяти. Раньше всего почитание святых мучеников за веру Михаила и Фёдора установилось в Ростовской земле, чему немало содействовала дочь Михаила княгиня Мария, мать юных ростовских князей Бориса и Глеба Васильковичей.
Так смерть с разницей всего в несколько дней примирила непримиримых противников в борьбе за власть над Русью — Михаила Черниговского и Ярослава Переяславского…
…Смерть князя Михаила в ставке Батыя не стала, увы, ни первой, ни последней. Плано Карпини приводит ещё один рассказ о событии, свидетелем которого он стал всё в том же злосчастном 1246 году.
Случилось также в недавнюю бытность нашу в их земле, что Андрей, князь Чернигова[120]… был обвинён пред Бату в том, что уводил лошадей татар из земли и продавал их в другое место. И хотя это не было доказано, он всё-таки был убит. Услышав это, младший брат его прибыл с женою убитого к вышеупомянутому князю Батыю с намерением упросить его не отнимать у них земли. Бату сказал отроку, чтобы он взял себе в жёны жену вышеупомянутого родного брата своего, а женщине приказал поять его в мужья, согласно обычаю татар. Тот сказал в ответ, что лучше желает быть убитым, чем поступить вопреки закону [христианскому]. А Бату тем не менее передал её ему, хотя оба отказывались, насколько могли, и их обоих повели на ложе, и плачущего и кричащего отрока положили на неё, и принудили их одинаково совокупиться сочетанием не условным, а полным.
(32. С. 36. Перевод А. И. Малеина)
В том же 1246 году, ранней весной, из ставки Батыя на Волге вернулся ещё один русский князь, которого также застал здесь Плано Карпини, — знаменитый Даниил Романович Галицкий, сильнейший из всех русских князей того времени. Недавний по^ бедитель венгров и ляхов у Ярослава, он в 1245 году вынужден был отправиться в Орду, чтобы сохранить за собой галицкие и волынские земли, и также до дна испил чашу унижений.