Великий князь Александр Невский - страница 48

Можно догадываться, что поездка князя Александра Ярославича в Орду была связана с переменами на ханском престоле в Каракоруме, где летом 1251 года великим ханом был провозглашён Менгу (Мункэ), союзник Батыя. По свидетельству китайских источников, Менгу был твёрд и решителен, а в управлении вельможами весьма строг. Он пресёк злоупотребления прежних лет и покончил с неразберихой периода междуцарствия, провёл многочисленные казни и опалы. В частности, особым указом были полностью отменены «все пайцзы[155], печати, высочайшие указы, рескрипты и ярлыки, которые выдавались без меры двором каана и чжуванами»[156] в предшествующие годы (16. С. 186–187).

Следовательно, теряли силу решения, принятые несколькими годами раньше недоброжелательницей Батыя, вдовой Гуюк-хана Огул-Каймиш (сама ханша была подвергнута унизительной и мучительной казни). А ведь именно в её правление брат Александра Андрей получил ярлык на великое княжение Владимирское, а сам Александр — на великое княжение Киевское. В отличие от брата Александр был крайне заинтересован в пересмотре этих решений и получении в свои руки великого княжения Владимирского, на которое он — как старший из Ярославичей — имел больше прав, нежели его младший брат Андрей. Андрей же, надо думать, считал иначе. По-видимому, именно этим не в последнюю очередь и объясняется его мятеж против ордынского «царя».

Не знаем мы и того, как вёл себя в ставке Сартака Александр. В. Н. Татищев в своей «Истории Российской» приводит рассказ, судя по которому именно жалобы Александра на брата привели к страшной «Неврюевой рати» и разорению Северо-Восточной Руси:

Однако едва ли Татищев извлёк этот текст из какого-то «раннего источника, не попавшего в летописи», как считают некоторые исследователи (126. С. 148; 93. С. 51–52). Скорее, перед нами естественное стремление историка XVIII века разобраться в сути описываемых летописью событий, восстановить их внутреннюю логику, опираясь на сходные факты из более поздней нашей истории, когда русские князья нередко приезжали с жалобами на своих братьев в Орду.

В том же 1252 году, одновременно с «Неврюевой ратью», на Русь из Орды было послано ещё одно войско — против князя Даниила Романовича Галицкого, тестя и союзника Андрея Ярославича. Во главе этого войска был поставлен Куремса, самый младший (по свидетельству Плано Карпини) из военачальников Батыя. Однако наступление татар на югозападные русские земли на этот раз было отбито.

Лишь спустя несколько лет, после того как место Куремсы займёт гораздо более опытный Бурундай, Даниил будет вынужден подчиниться. И тогда многие из его городов — тех самых, которые он отстраивал, украшал и заселял людьми, бежавшими от татар, будут разрушены по повелению татар самими русскими…

Но так или иначе, а в последнем в истории переломного XIII века открытом военном столкновении русских князей с татарами князь Александр оказался — может быть, и не по своей вине — в лагере татар. В отличие от своего брата Андрея (и в отличие от Даниила Галицкого) он, очевидно, не верил в возможность сопротивления ордынским ханам. А потому предпочёл покориться их власти, надеясь, что именно покорность, а вместе с нею мир и отсутствие разорительных войн — даже в условиях всё возраставшего экономического гнёта Орды — позволят его земле возродиться к будущей жизни. Впоследствии эта политика Александра в отношении Орды будет продолжена его'потомками и преемниками на великокняжеском престоле — московскими князьями.