Великий Моурави 5 - страница 12
заботливо помог установить на второй площадке главной мраморной лестницы.
"Барсам", обходившим с ним крепость, Моурави наказал пересчитать
трофеи, выделить жителям еду и скот,
остальное разделить в равных долях между участниками похода на Гори и на Тбиси.
Да, именно на Тбиси - резиденцию Барата. Но почему Гуния так изумленно
смотрит? Неужели он еще склонен
думать, что Саакадзе способен прощать вероломство?
Много азнаурских и ополченских коней было убито и покалечено в минувшей
схватке, но четыреста персидских
скакунов, захваченных с седлами и боевым убором, Саакадзе велел отдать
ополченцам и нуждающимся дружинникам, ибо
сейчас без резвого коня ни один саакадзевец не может воевать. В летучей войне
основное - быстрота и натиск.
На рассвете следующего дня князь Барата еще раз проверил, надежно ли
упаковано его богатое собрание кальянов,
и приказал оруженосцу подать ему выездной шлем и плащ.
Княгиня, олицетворявшая собою спесь и чванство, стоя перед зеркалом,
боялась сделать хоть одно лишнее
движение и напоминала изваяние из розового камня, вокруг которого раболепно
суетились служанки, прикрепляя к
иссиня-черным волосам дорожное покрывало.
Князь и княгиня, облачив сыновей в одинаковые куладжи, а дочерей в
одноцветные каба, наказали всем
домочадцам примкнуть к их пышному поезду и уже готовились выехать в Биртвисскую
крепость, где, по совету Хосро-
мирзы, собирались переждать грозу, а затем отметить торжеством гибель Саакадзе и
его приспешников.
По приглашению начальника слуг отъезжающие шумно собрались в дарбази,
где князь высоко поднял щедро
отделанный серебром турий рог и провозгласил тост за счастливую дорогу. Но...
что это? Рог продолжал сверкать в
поднятой руке, а лицо князя исказила гримаса. Нет, это не обман слуха: грозно
приближались раскаты ностевского рожка!
Неприятно изумленный князь порывисто прильнул к узкому окну. Сквозь
раскидистые ветви чинар было видно,
как саакадзевцы тремя кольцами окружают замок. Князь с трудом подавил оторопь,
охватившую его, велел распаковать
богатое собрание кальянов и, откинув выездной шлем, с достоинством вышел
навстречу к нежданному гостю и с укоризной
спросил, чем вызваны враждебные действия Моурави.
- Не прикидывайся овечкой, князь! - осадил Саакадзе владетеля. - Мне
ведомо даже, сколько ханов расположилось
у тебя в замке, как дома, а с ними заодно пять сотен кизилбашей!
- А в какой крепости сейчас в Картли и Кахети не расположились ханы,
как у себя дома?
- В той, которая недоступна врагам. Кажется, неприступностью Биртвиси
ты всегда хвастал и потому в свое время
не подчинялся не только мне, но и царю Теймуразу и царю Симону? Еще недавно ты
горел желанием гнать персов "до
второго пришествия Христа". Хорошо, Христос запоздал... Не думай, могущественный
Барата, что я чрезмерно удивлен
предательством князей. Нет! Разумом я не сомневался в этом, но сердцем хотелось
верить, что иногда и в волках может
проснуться совесть. Я к тебе не с враждой пришел, а с увещанием: не изменяй
Картли, не лишай своей помощи защитников
отечества.
- Моурави, разве Картли не мое отечество? Разве я не желаю победы над
врагами?
- Тогда на фамильном мече поклянись порвать с персами и дай тому
доказательство.
ГЛАВА ВТОРАЯ
- И... князь Барата осмелился?
- Возвышенный мирза, разве дерзнул бы я молвить о том, чего не видели
мои глаза? В теснинах Биртвиси лежат
пятьсот сарбазов, изрубленных хищниками хищника.
- Уж не путаешь ли, мсахури? - в сомнении спросил Шадиман. - Как мог
Саакадзе достать из неприступной
Биртвиси хоть одного сарбаза?
- Светлый князь, сколько лет ты доверял мне, и не я ли в замке Марабда
передавал дружинникам свое умение
разведчика? В моих усах много седины, но такого еще не допускал бог видеть...
- Говори!
- Оберегая твое послание к князю Кайхосро, я осторожно, прячась за
деревьями, приближался к Биртвиси... Только
непонятное случилось: спешу я по твоему, светлый князь, повелению, а деревья то