Великий Моурави 5 - страница 43
войско. А Зураб? Кто из наивных
может поверить в добросердечность зверя? Но - тысяча шайтанов! - он дает в
проводники тысячу арагвинцев. Не тут ли
кроется западня? Может, сговорился с Саакадзе вывести на незнакомую дорогу, и
там их почетно встретит Непобедимый?
Бархатные подушки, мутаки, сине-белые кальяны, кувшины с шербетом и
узорчатый поднос с дастарханом мало
соответствовали разговору, длившемуся на персидском языке в этом грузинском
дарбази уже не первый час.
- Не думаешь ли ты, храбрейший Иса-хан, что я не рискну сразиться с
Саакадзе?
- Да сохранит меня аллах от подобной мысли, храбрый мирза!
- Благородные советники, доверимся Зурабу, но не иначе, как спрятав под
халатами ханжалы. А если тысяча
арагвинцев сильнее десяти тысяч сарбазов, тысячи марабдинцев и аршанцев... то
лучше нам вступить немедля в бой с
Саакадзе, чем карабкаться над пропастью, убегая от него.
- Это ли не мудрость! - польстил Шадиман. - А дальше что предполагаешь,
высокочтимый Хосро-мирза?
- Две тысячи грузинских дружинников оставим в Телави для охраны Исмаил-
хана и еще десять с минбашами.
Позволим Исмаил-хану скрыть от нас еще десять тысяч, донесем до жемчужного уха
шах-ин-шаха: "Аллах свидетель, мы
поступили осмотрительно, оставив Исмаил-хану большое войско", и из пятидесяти
тысяч приведем в Иран только тридцать.
Выслушав о коварстве турок, "лев Ирана" сочтет своевременным предоставить нам
стотысячное войско и повелит
пощекотать ханжалами стамбульские пятки. Тут султан, "дельфин дельфинов",
"низкий из низких", "повелитель халвы",
сочтет уместным взвыть, а шах, царь царей, великий из великих, повелитель Ирана,
окажется в полном неведении о наших
самовольных действиях... впрочем, вызванных самовольными действиями пашей.
Разгневанный султан, "средоточие рахат-
лукума", "хранитель слюны верблюда", повелит пашам оставить рубеж Гурджистана.
Разгневанное "солнце Ирана",
властелин властелинов, повелит нам оставить турецкие рубежи и закрепить
грузинские!
- Пусть святой Хуссейн отвернет от меня свое лицо, если я не догадался,
что дальше. Уничтожив Непобедимого,
мы примемся за приспешников его - князей Мухран-батони и Ксанских Эристави. Или
истребим, или склоним их на
сторону царя Симона.
- Зураба Арагвского, самого опасного из князей, советую уничтожить
последним, когда его услуги станут одной
ценности с выжатым лимоном.
- Ты угадал, мой Шадиман, а освобожденные горцы поспешат с
благодарностью склонить головы к стопам
грозного, но милостивого шаха Аббаса. И солнце Ирана засияет над мирной страной
Картли-Кахети.
- Благородные Иса-хан и Хосро-мирза! Я восхищен! Но не удивится ли шах-
ин-шах, почему, имея сорок, скажем,
или пятьдесят тысяч войска, вы не сочли лучшим раньше уничтожить Саакадзе, а
потом вернуться в Иран?
- Как раз, князь из князей, мы и поступили так! Мы на коране
поклянемся, что все сказанное нами истина. Кто из
правоверных не знает, что любимец неба шах Аббас рубит головы и тому, кто его
обманывает, и тому, кто верит обману? Да
будет известно каждому: Саакадзе разбит и бежал под покровительство вассала
султана, Сафар-паши, который из страха
перед султаном не выдает Саакадзе. Не помогли ни угрозы, ни обещание богатства.
Аллах свидетель, это правда! Вся
Картли и Кахети у бирюзовой стопы шах-ин-шаха. Князья обоих царств платят
богатую дань "льву Ирана". Царь Симон,
окруженный мудрыми советниками, преданно служит "солнцу Ирана". Что так, то так!
Даже святой Аали не найдет в моих
словах зернышка лжи...
"А ведь и правды не больше, - заметил про себя Шадиман, удивляясь, как
тонко могут быть переплетены ложь и
правда. - Нет, не докопаться "льву Ирана" до норы, где скрыта истина. Но
благодаря тонкой политике царевича Картли
обошлась без кровавых ужасов, обычных при нашествиях персов, - значит, твердо
рассчитывает воцариться в Кахети? Что
ж, лучшего и желать нельзя! И от Зураба избавиться неплохо. Надоела эта тяжесть!
Предупрежденный Георгием Саакадзе,
я все меньше доверяю арагвскому князю..."