Великий Моурави 6 - страница 25
передав все до последней бусы греческой церкви..." Мой тесть, умный человек,
воскликнул: "Этот расточитель золота так и
поступит!" И мы все, как перелетные птицы, поспешили в теплое поместье, где
золото греет, как солнце. И правда, золотой
дождь льется на нас, но мой тесть скучает: нет собственных складов, нет товаров,
власти нет, - был вот первым купцом в
Афинах, а от безделья стал звездочетом: по расположению звезд хочет предугадать
судьбу.
- А может, звезды ему золотые монеты напоминают? Утешается? -
проговорил Гиви.
- Полторы чалмы тебе вместо башлыка! Не перебивай! - прорычал Димитрий.
Заза вежливо поклонился и продолжил:
- А брат тестя - правду сказать, к нашей радости - запрещает ему
торговать, ибо богатства наши не нуждаются в
приумножении.
- А вы что делаете во дворце счастливца?
- Мы, Моурави, очень заняты: охотимся, устраиваем пиры, услаждаемся
путешествиями, - серьезно ответил Заза и
поклонился. - Всем весело, одна Магдана тоскует, чем огорчает мою жену, младшую
сестру ее, Арсану, и особенно мать
моей жены - приятных женщин; они сразу полюбили Магдану и хотят выдать ее за
греческого князя.
- А ты на ком женат? - спросил Саакадзе младшего, Ило.
- Я?.. Пока свободен. Сватают мне двоюродную племянницу султана
Мурада... говорят, красивая, только султан
пока противится: в знатности моего рода хочет удостовериться. Слух есть,
Моурави, будто султан ни в чем не отказывает
тебе. Может, подтвердишь, что знамя Барата высоко взвилось над другими
фамильными замками, что меч Барата уже сто
лет обороняет важный рубеж Картлийского царства?
Вслушиваясь в слишком откровенную речь, Саакадзе едва скрывал горечь:
"Так вот почему так внезапно посетили
князья любимца султана!"
- Да, жаль, не похожи вы на вашего отца, князя Шадимана.
- Как, Моурави, и ты не в шутку об этом жалеешь?! - поразился Ило.
- А разве не тебя считают самым заклятым врагом моего отца? - голос
Заза срывался от волнения.
- Думаю, не меня. Нет, никогда я не был врагом умного Шадимана,
необычайного "водителя", как здесь говорят,
дипломатии, искусного игрока в "сто забот". Нет еще такого другого, кого бы я
ценил так же высоко. Я враг иного
Шадимана - предводителя княжеского сословия, опоры истязателей грузинского
народа.
- Не осознаешь, Моурави! - запальчиво возразил Ило. - Разве князь
Шадиман и дипломат Шадиман не одно лицо?
- Не одно. Я тоже не одно лицо, когда дорожу Шадиманом, как умнейшим из
умных, украшающим собой Картли, -
и когда желаю крушения черных замыслов, которым он отдал жизнь, пожертвовал вами
и... скажу прямо: пожертвовал
собой.
- Мы его не жалеем, - холодно ответил Заза, положив руку на пояс,
словно на эфес меча. - Если человек посадил в
собственном саду крапиву, так не может требовать, чтобы вырос персик.
Задумчиво крутил ус Саакадзе и наконец твердо сказал:
- Если б Шадиман для своего удобства вместо персика перцем увлекся, я
бы тоже его не осудил. Пусть его
намерения во вред царству, во вред азнаурам и - еще больше - во вред народу,
пусть во всем заблуждается - это другой
разговор... не кончен мой непримиримый спор с ним... Но он не ради личных благ,
а во имя расцвета княжеского сословия
сметал все, что мешало осуществлению его замыслов. Он многие ночи с коварством
замышлял, как уничтожить меня,
осудившего его деяния. Во всех помехах он чувствовал мою руку, ибо я тоже немало
придумывал, действуя безжалостно... и
невольно уважая его за стойкость. Так мы многие годы, каждый за свое
сокровенное, вели непримиримую борьбу. Но вот
пришел час, когда я мог уничтожить князя Шадимана, и я... не уничтожил. Было
время, когда князь Шадиман мог меня
уничтожить, и... не уничтожил. Он, подобно мне, испугался одиночества, испугался
пустоты. Я понял, что на смену блеску
ума, широкому воодушевлению придет глупость, алчность, себялюбие, - ибо знамя
князя Шадимана подхватила бы свора
шакалов для собственной наживы. С годами мы уразумели: не в нас причина,