Великий океан - страница 15

Монах ничего не ответил и молча свернул к поселку. А вечером, принимая рапорт начальника караула, Баранов узнал, что Гедеон захватил топор и вышел из крепости.

После дневного приключения правитель не мог уснуть и до самого рассвета слышал удары в лесу. Это монах рубил сосны для будущего храма. Гулкое эхо пугало зверье, ревел потревоженный сохатый.

Все дни Павел был занят на берегу. Закладывали верфь. Правитель сам хотел строить небольшие суда, чтобы не платить бешеные деньги иноземцам. На «Неве» прибыл опытный корабельный мастер, и правитель хотел построить двухсоттонный клипер для постоянных рейсов в Охотск. Корабль «Юнона», купленный при Резанове, обошелся слишком дорого, да и ушел вместе с ним в Россию. На корабле отправились и опытные офицеры Хвостов и Давыдов, поступившие на службу компании.

Такелаж на судах был гнилой. Баранов и Кусков когда-то самолично мастерили его из снастей «Св. Ольги» — двухмачтового брига, сожженного за ветхостью. Для прочности вплетали китовый ус, но шкоты и фалы рвались, лопались старые, латаные паруса. До сих пор якоря доставляли из Иркутска распиленными на части. Везли целый год на сотнях коней через тайгу, каменные хребты, топи. Иной раз во время метели караван срывался в пропасть, тогда погибали люди и труд всего опасного пути. Доставленные куски якорей сваривались в кадьякских кузнях, и часто якорные лапы отваливались во время первого шторма.

— Поставим литейню, — мечтал вечерами Павел, вскакивая и снова усаживаясь на лавку. — Якоря станем ковать, ядра лить.

Он откладывал книжку, ходил по скрипучему полу недостроенной горницы первого этажа. Сюда они перебрались с Барановым из палатки. Оплывала свеча, трещал фитиль, шатался в углу органчик, привезенный Лисянским. Тускло отблескивала золотая рама картины на грубой бревенчатой стене.

Взбудораженный, в расстегнутом сюртуке, Павел шагал по комнате, улыбаясь и хмурясь. Красные пятна на скулах становились заметней, блестели темные, продолговатые глаза. После взятия крепости он совсем переменился. Снова стал прежним, увлекающимся и деятельным, каким его знал Баранов раньше. До полночи читал, чертил планы, что-то высчитывал и утром чуть свет уже торчал на берегу рядом с неторопливым, бородатым корабельным мастером.

Правитель отрывался от бумаг, от толстой счетной книги, втыкал в песочницу гусиное перо и молча глядел на крестника. Пытливые глаза его еще больше светлели, на лбу расходились складки. На некоторое время он забывал о бесчисленных делах и заботах и о главной тревоге насчет продовольствия. Лещинский, посланный с кораблем в Якутат, до сих пор не вернулся, а запасы, привезенные Резановым из Калифорнии, уже иссякли, тем более, что пришлось поделиться с экипажем «Юноны».

Но Баранов ничего не говорил Павлу, не говорил никому. Незачем до поры будоражить людей. Он неторопливо обходил форт, проверял караулы, зорко и напряженно вглядывался в темень леса, в мерцающее море.

Новая крепость днем и ночью охранялась стражей. В будках по углам палисада стояли дозорные, двое дежурили у самой воды. Подальше от берега качался огонек судна. Там хранился порох. На каменном острове нельзя было выдолбить погреб.

«Крепость крепка караулом», — говорил Баранов. И хотя колоши не появлялись возле блокгауза, небольшой гарнизон из промышленников всегда был настороже. На столбе у флагштока висел корабельный колокол. Медный тревожный гул извещал об опасности, все спешили в блокгауз, запирались ворота. Наружный караул укрывался за стенами. На вытаску бревен из леса, рубку дров промышленные и алеуты ходили с мушкетами, копьями. Баранов сам проверял вооружение.

Кроме зерна и других припасов, Резанов привез из Калифорнии ром. Раз в неделю промышленные напивались, напивались и алеуты, женщины, дети. Караул несли по очереди, и не пили только дозорные. Весь гарнизон от пьянки шалел. Баранов не мог отказать в продаже буйного зелья. Люди знали о его существовании, и лучшее, что оставалось сделать, — поскорее от него избавиться. Однако компания не пожалела места в трюме — бочонков было много.