Великий распад. Воспоминания - страница 22

, – я неоднократно просил государя освободить меня, дать отдохнуть на посту посла в Париже или Берлине. Франция меня особенно притягивала ввиду моих дружеских связей с парижским правительством и моей виллы в Биаррице. Но и в Берлин я бы поехал с удовольствием. Его величество уверял, что это успеется, что я ему нужен, и что заменить меня некем. Шли месяца, и я уже забыл о своем решении. Царь был обворожительно любезен, банда присмирела. Я решил послать на Д [альний] Восток одного из моих сотрудников, самого неяркого, но добросовестного, – председателя Государственного] банка Плеске. Доложил царю. Тот согласился. В день моего очередного доклада царь телефонирует мне: «Привезите с собой Плеске». У меня что-то дрогнуло, но я сказал себе, что ведь царь никогда Плеске не видал и что это едва ли не самый серый из моих подчиненных. Я кончил свой доклад. Царь разглядывает ногти, дергает ус. И вдруг: «Да, Сергей Юльевич, вы хотели отдохнуть, так вот, я решил назначить вас председателем Комитета министров. Дел там немного… Должность – классом выше»… Смешок и злая молния чарующих глаз. «Позовите ко мне Плеске»^>87…

Витте рассказывал:

– Из всех Романовых страсть к смакованию своим всемогуществом, к обывательской мести и обывательской мелочности была лишь у Николая II. Когда я был уже повержен, он старался причинить мне боль, где мог и как мог. Даже в деле бомбы, которую гр[аф] Буксгевден с Дубровиным и шайкой Союза русского народа заложили ко мне в трубу, даже в этом уже совсем грязном деле, по моим сведениям, не обошлось без царя^>88. Мне доподлинно известно, что он прерывал доклады своих министров, чтобы посудачить с ними об этом деле, и велел Столыпину прекратить следствие, когда оно стукнулось о порог царского дворца…

О причинах, по которым Витте так резко отзывался о Николае II, не пощадив его даже за гробом, мы скажем в главе, посвященной этому временщику. Пока лишь отметим, что правда о последнем из Романовых, как ее высказали гр[аф] Витте и другие суровые судьи этого царя, перевита с неправдой.

Николай II благоговел перед памятью отца. Ничем нельзя было, особенно в первое время его царствования, так задобрить его, как разделив это благоговение. Пользовался этим и Витте, и другие. Так, князь Мещерский, в первые месяцы царствования Николая II отстраненный от него либеральными течениями и императрицей Марией Федоровной, приблизился к царю исключительно на почве этого «благоговения». С деликатностью и «воспитанностью», которых не отрицает в Николае II даже Витте, царь бережно устранял все, что могло омрачить память отца: заменив впоследствии ближайших к отцу лиц (Воронцова, Шереметева, Черевина) другими, царь осыпал их милостями. Вряд ли даже решился бы он посягнуть на Витте, если бы к тому не было причин государственных (дальневосточная политика), и если бы Витте своей грубостью и авторитетом сам его на это не вынудил.

И тем не менее, с первых же дней царствования царь задумал большие дела, шедшие вразрез с политикой его отца. Николай II мечтал о славе. Распорядившись снять со своих портретов генеральские погоны, царь отказался от чина, но не от славы. В этом и было его главное несходство с отцом. И, что страннее всего, жажда славы уживалась в нем о бок с неверием в себя и даже росла по мере того, как убывала в нем вера в свои силы. Этот психологический нонсенс, кажется, единственный в своем роде. Более скромного, застенчивого и сомневавшегося в себе монарха, как Николай II, история не знает. Но не знает она и более падкого до рискованных начинаний.

Царствование Николая II, как и его прадеда, началось с либеральных веяний, а кончилось реакционными. Чуть ли не с первых дней этого царствования в Царское Село стали ездить два ничего общего между собой не имевших человека: земский статистик Клопов и редактор «Петербургских] ведомостей» кн[язь] Э. Ухтомский. Клопов был лицом, правительству и общественности совершенно неизвестным^>89. Кн[язь] Ухтомский был одним из лиц, сопровождавших царя, тогда еще наследника, в его путешествии на Д[альний] Восток. Путешествие это, как известно, закончилось покушением японского фанатика, после чего наследник был спешно вызван обратно и уже ни в какие путешествия не выпускался