Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой - страница 35

Вскоре удалось составить код условных звуковых сигналов на десятки вещей. Альма научилась издавать различные звуки, требуя воду, еду или просясь на прогулку. Иногда мы отключали от ее ошейника аппарат Фрезера. И Альма очень скоро поняла свою зависимость от этого серого ящичка с ременными застежками, ящичка, открывавшего для нее волшебный мир удовлетворенных желаний.

— Фрезер разрабатывает более совершенный преобразователь биотоков,- -пояснил Годар.-Он хочет, чтобы она говорила. И я думаю, что нам удастся это сделать.

Не стану описывать всех последующих работ. Среди них были очень сложные.

Альма стояла в специальном станке. Чувствительные приборы чертили электрограмму ее. мозговых импульсов, регистрировали малейшие подъемы и спады.

Часами перед ней на конвейере, а затем и на экране появлялись и исчезали предметы и вещи, люди и животные, комната оглашалась громкими и сложными звуками. Альма обучалась копированию звуков человеческой речи… «Слова» Альмы, малоразборчивые, но очень точные по высоте, постепенно становились все более и более членораздельными.

Называть предметы она еще не могла. Не могла, как мы ни бились… И вот однажды я положил в карман «Альмин голос», как мы в шутку называли аппарат Фрезера, и отправился с нею гулять. Альма была спокойна, не обращала ни малейшего внимания на встречных собак, которые везли на рынок тележки с молоком и овощами. В ней появилось что-то новое, резко отделяющее ее от сородичей. Мне казалось, что даже походка Альмы изменилась и что она иногда копирует прихрамывающего Годара и припадает на заднюю лапу, хотя Рене ручался, что Альма совершенно здорова.

Мы отошли довольно далеко от дома и очутились на берегу старого, заброшенного канала. Я прикрепил к ошейнику Альмы аппарат Фрезера. В- динамике раздавался спокойный шум. Подошли к старинному каменному спуску с чугунными затейливыми перилами. Туман закрывал палубу большой баржи и медленно плыл над зеркальной поверхностью .неподвижной воды. Альма уселась на площадке, а в это время на нижней ступеньке лестницы, у самой воды, показалась большая желтая кошка. Альма вскочила, натянула поводок и, не сводя с нее глаз, громко сказала: «КЭТЦ». Да, да, так и сказала!.. Я обомлел… У меня в кармане был кусок сахара, я дал его Альме, и она, разгрызая его, снова громко произнесла: «КЭТЦ»…

К моему великому сожалению, я не смог принять участие в новых опытах: меня вызвали в Брюссель для консультации. Вернувшись домой, я услышал ребячьи голоса. Они доносились из лаборатории Годара. Ребят было никак не меньше целого класса: в передней я увидел горку аккуратно сложенных ранцев и новеньких католических молитвенников, розданных по случаю окончания учебного года. Я осторожно подошел к двери. Ребята сидели вокруг Альмы, которая стояла на столе, и… разговаривали с ней! И ребята и Альма чрезвычайно серьезно относились к своему занятию, а Жак, отозвав меня в угол, сказал, что Альма делает поразительные успехи. Я слышал ее голос. Она говорила медленно, односложно, искажая слова, но все же говорила!

Счастливые месяцы! Мы много работали, вместе отдыхали, путешествовали. Годар покорил меня и Фрезера своей мечтательностью, незлобивостью и трудолюбием, глубоким интересом ко всему, что как-то было связано с жизнью, с ее законами, ее тайнами… Но иногда он запирался в своей комнате и писал какие-то длинные письма. Мы знали, что у Годара неприятности, но он не делился с нами.

Однажды к нам пришел одетый во все черное человек. Каждый его жест- выдавал в нем священнослужителя. Он был красив, этот священник, очень красив и, по-видимому, умен. Посетитель говорил только по-немецки. И Фрезер, привыкший к фламандскому наречию, не сразу его понял. Назвавшись другом Годара, который уехал куда-то с утра, он спросил о его здоровье и занятиях. Я открыл было рот, чтобы сделать Годару вполне заслуженный комплимент как замечательному экспериментатору, но Фрезер пребольно наступил мне на ногу.

— Годар должен прийти с минуты на минуту,- сказал он.- Вы поговорите с ним сами…