Веллоэнс. Книга первая. Восхождение - страница 11

– Ну что, господин хороший, – крупный злобно ухмылялся, – говорим же, за

крысами охотимся. Такими, как ты.

Молодой воин посмотрел на лежащего соратника. Кровь побежала по жилам, мышцы инстинктивно напряглись. В висках застучало, юноша ощутил, как гнев

затмевает разум, притупляет мысль. Как смели они напасть на имперский патруль?

Услышал воинственный клич и удивленно понял, что сам кричит.

Авенир уклонился от стремительно летящего пернача, мгновенно развернулся

и, что есть силы, саданул кулаком кеттину в ухо. Другой бродяга, хунн уже достал

оружие и в одной руке держал такой же небольшой пернач – другая сжимала

изогнутый черный клинок. Нир сделал ложный выпад мечом, захватил запястье

врага, резко вывернул, выбив клинок из руки. Хунн не растерялся и саданул

кулаком в лицо. Раздался хруст. Очухавшийся к этому времени кеттин схватил

юношу.

– Имперская крыса попалась в ловушку, – Кабул сплюнул, – ну что, урод, до сих

пор считаешь себя настоящим воином?

Пернач ударил под грудь. Дыхание сперло. Авенир, сжав зубы, дал каблуком

сапога по ноге Кабула. Толстяк охнул и ослабил хватку. Вырвав руку, юноша

послал ее в горло бродяге. Тот было отпрянул, но увернуться не успел – удар в

кадык парализовал. Парень, тихо рыча, двинулся на азотянина. Неожиданно в

глазах потемнело…

Стук сердца нещадно долбил по макушке. Юноша приоткрыл глаза и тусклое

мерцание свечи обнажило пустую комнатенку. На топчане рядом сопел Рихон с

перевязанной головой. В глазах все плыло, и сколько Авенир не напрягался, сосредоточиться не получалось.

Раздался низкий мужской голос:

– Очнулся? Хм, потерял столько крови и уже в себя пришел. Я думал, сутки

откачивать придется. Ты лежи, отдыхай. И глаза закрой, так болеть меньше будет.

– Г-г-де я?

– Не на том свете, это самое главное. Драться с головорезами Тамила – как

вообще прыти хватило? Даже бывалые воины этих отморозков опасаются.

– С-с-сами полезли.

– Хорошо я рядом был, успел. Надо будет в совете сказать, чтобы усилили

обходы. Отдыхай, рекрут. Друг твой тоже очнется. А тебе повезло, мог бы лежать

сейчас у стены с перерезанным горлом…

Авенир охнул от боли, сознание вновь провалилось во тьму.

***

– Тамильские тигры, значит, – лекарь скривился в ехидной улыбке, – встречался

я с ними. Тебя действительно Фортуний охраняет. Их банды в свое время держали

в страхе всю малую Верзелию. Кровожадные, подлые и хитрые твари. Они, знаешь

ли, считают себя избранными, а тех, кто не с ними – помоями. В деле завоевания

мира применяют все способы, даже самые низкие –тзачем к уродам, вроде нас, какое-то благородство проявлять. Да потерпи ты, воин все-таки.

Парень сидел, почти лежал, в цирюльничьем кресле. Рот распирали стальные

скобы, не дававшие челюстям закрыться. Дарисс, имперский лекарь – высокий, с

женскими чертами лица и тонким голосом – слыл мастером на все руки и сейчас

наплавлял сломанный в драке зуб. Несмотря на отвары и порошки, боль

ужаснейшая. Щеку зашили, для затягивания раны приходилось по несколько раз в

день полоскать глотку настойкой подорожника с шиповником и мазать швы маслом

оливы. Рана заживала скоро – благо, бывший воспитанник Академии увидал в

ближайшей рощице несколько знакомых травок. А вот зубы он лечить не умел –

пришлось моститься под канделлором – таинственным чудом кузнечного

мастерства древнего мира. Столб из неведомого камня с пятью гибкими, как змеи, стальными трубками. Наконечник каждой трубки увенчан особым инструментом, позволявшим делать свое чудо. Один прожигает в любом материале крохотные, размером с гречишное зерно, дырочки, легко оплавляет даже мрамор и сталь.

Второй склеивает человеческую плоть – хоть кожу, хоть мышцы, хоть кости.

Третий наплавляет неведомый нынешним кузнецам материал – цирюльник мог

нажатием на кристаллы канделлора выбрать также золото или сталь. Четвертый на

большом кристалле показывает внутренности, хоть и искаженно. Ну а пятый

должен снимать боль, вот только что-то он не сильно действует…

– Да что же ты стонешь, – Дарисс сделал грозное лицо, но у него это

получилось криво, даже смешно. Все в советне знали, что мягче и добрее человека