Венецианец Марко Поло - страница 34

Итак, подстриженные под скобку мальчики, одев короткие туники и кожаные башмаки, а то и деревянные сандалии, съедали свой завтрак, состоящий из овощей, фруктов, рыбы, а иногда и мяса — мясо было остро сдобрено пряностями, особенно в летнюю пору, когда пища быстро портилась, — и удалялись прочь из дома.

Мостовых на улицах Венеции не было, а грязи сколько угодно. Женщины, чтобы не пачкать в грязи своих юбок, ходили на высоких деревянных сандалиях или в деревянных башмаках. Подошвы у таких башмаков зачастую были высотой более трех футов — ходить в них было все равно, что на ходулях, и упавшей при ходьбе женщине — в особенности беременной — грозила серьезнейшая опасность. Впоследствии власти заявили, что из-за таких несчастных случаев женщины рожают недоношенных детей или уродов, и запретили им ходить в столь высоких башмаках. Для поддержания чистоты на улицах никаких мер не принималось, мусор и отбросы хозяйки выкидывали прямо за дверь. Отбросы подбирали лишь свиньи из монастыря святого Антония Падуанского, которые свободно бродили по всему городу.

Направляясь к набережным, Марко Поло и его приятели частенько останавливались посмотреть, как трудятся у своих печей стеклодувы. Они диву давались, глядя, как ловко мастер погружает трубку в горшок со сверкающей жидкостью, как он раскачивает и вертит в воздухе эту трубку со светящимся раскаленным пузырем на конце и, словно волшебник, придает пузырю любую форму, какую захочет. Ребята следили, как под проворными руками мастеров пузырь или комок стекла меняет свои очертания, как, добавляя из печи стекла еще и еще и орудуя стальными ножницами и щипцами, мастера создают сосуды всех мыслимых фасонов и цветов. Всю эту работу выполняли члены корпорации или цеха стеклодувов, ревниво оберегавшего секреты своего производства. Слонялись мальчики и перед открытыми мастерскими ткачей, выделывавших шелковое, златотканное и серебротканное полотно, алое камчатное полотно, останавливались перед мастерами по вышивке, которой Венеция славилась на всю Европу. И золотых дел мастера, и кожевники, и ювелиры — все они трудились на открытом воздухе, и зачарованными глазами мальчуганы разглядывали орнаменты, кольца, цепи, филигрань, столовое серебро и эмали: эти изделия находили себе сбыт во всех концах Европы. Дети любили также посмотреть, как льют бронзу и другие сплавы и металлы, как изготовляют оружие, латы и кольчуги — их покупали отправляющиеся на Восток паломники, авантюристы и воины, постоянно наводнявшие город. Лучшие образцы работы венецианских мастеров приберегались для праздничных ярмарок, где за них платили дороже и где они олицетворяли собой перед всем светом и величие Царицы Адриатики и ее первенство как в торговле и богатстве, так и в ремеслах — восточных и европейских.

После многих остановок и поворотов, миновав мосты и пройдя по узеньким дорожкам, мальчики оказывались наконец у Арсенала — он был расположен в восточной части города. Арсенал быстро становился величайшим промышленным предприятием всего Западного мира. Хотя средоточием могущества и богатства Венеции были Риальто, площадь святого Марка и Дворец дожа, реальной основой ее величия являлся Арсенал. Он был раскинут на двух островах, с одним-единственным выходом в лагуну; во времена детства Марко Поло вокруг Арсенала возводились массивные стены.

В Арсенале изготовляли любую часть корабля, строили и военные и торговые суда, делали якоря, клепку, снасти, парусину, отливали пушки. Работа шла под строгим контролем властей. Мастеров здесь подбирали тщательнейшим образом, и им надлежало пройти определенную военную выучку. Из арсенальских мастеров вербовали полицию и пожарных, им же предоставляли и честь нести вновь избранного дожа вокруг площади святого Марка, а также стоять в качестве стражей у Дворца дожа во время заседаний Большого совета. Самому искусному мастеру давали титул «Верховного Адмирала», он являлся начальником всех, кто работал в Арсенале. У него было немало привилегий, он носил особую пышную одежду, а позднее ему было предоставлено право исполнять обязанность кормчего на барке дожа в те торжественные дни, когда новый дож вступал в свою должность.