Венера из меди - страница 80

– Твой поставщик рыбы нуждается в выговоре. С каких это пор ты начал покупать рыбу не на вес, а в длину?

– Должно быть это путаница, все что я заказал – это каракатица.

– В этом ты весь. Дворцовые идеи о грязных деньгах… Теперь ты захочешь большую тарелку!

Я вздохнул:

– Я не могу это держать тут, ма. Лучше я отошлю это в подарок Камиллу Веру. Может выйдет для меня что из этого хорошее…

– Это один из способов проявить твое уважение к сенатору… Жаль. Я могла бы сделать отличный бульон из костей.

Моя мать все еще не снизошла до разговора с Севериной, но позволила ей узнать, что у меня есть влиятельные друзья. Рыжие всегда расстраивают мою мать. И в целом, она неодобрительно относится к моим клиентам женского пола.

Ма куда-то вышла, так что я мог избавить нас от объяснений при ней.

– Северина, я должен буду подумать о твоем предложении.

– Тебе надо спросить разрешения у мамы? – съязвила она.

– Нет. Я должен посоветоваться со своим парикмахером, посмотреть "черные дни" в своем календаре, принести в жертву красивую девственницу и изучить внутренние органы овец с закрученными рогами… Я знаю, где можно раздобыть овец, но вот с девственницами сложнее… И мой парикмахер уехал за город. Дай мне сутки.

Она хотела поспорить, но я жестом указал на палтуса, чтоб она поняла, я серьезно отношусь к организации чего-либо.

Моя мать тут же появилась, освобождая Северине выход с оскорбительной деликатностью. В ответ Северина послала мне гораздо более сладкую улыбку, чем обычно, закрывая за собой дверь.

– Будь с ней осторожней! – пробормотала мама.

Ма и я печально посмотрели на огромную рыбу.

– Мне придется сожалеть, отдавая ее.

– Ты никогда не заполучишь другую!

– Я чувствую зуд, чтоб оставить ее у себя, но как я смогу ее приготовить?

– Ох, смею сказать, мы сможем что-нибудь придумать…

– Камилл Вер никогда не одобрял меня, так или иначе…

– Нет, – согласилась ма, – Но можно пригласить его отведать этой рыбы.

– Не сюда!

– Тогда пригласи Елену.

– Елена не придет.

– Она никогда не придет, если никто ее не попросит! Ты обидел ее?

– Почему ты считаешь, что я в чем-то виноват? Мы лишь обменялись парой слов.

– Ты никогда не изменишься!.. Значит это улажено, – решила моя мать.

– Скромное семейное торжество. И имей в виду, – добавила она на случай, если эта новость каким-то образом приободрит меня, – я всегда считала, что палтус – безвкусная рыба.

Временами мне казалось, что моя мать ведет двойную жизнь. Я гнал эту мысль, потому что римскому мальчику неприлично подозревать женщину, которая дала ему жизнь.

– И когда же это ты ела палтуса?

– Твой дядя Фабий поймал однажды.

Это походило на правду. Ни у кого из моей родни не хватило бы мозгов подарить палтуса императору, все что попадалось им в руки, шло прямо в кастрюлю.

– Это была совсем молодая рыба. С этой громадиной и рядом не стояла.

– Если Фабий поймал ее, это было предсказуемо!

Рядом с дядей Фабием все выглядело маленьким – семейная шутка.

– Ты же не хочешь, чтоб она горчила. Я вырежу жабры, – вызвалась мать.

Я позволил ей это сделать. Ей нравилось думать, что я все еще нуждаюсь в уходе. Кроме того, мне нравилась мысль, что моя крошечная, пожилая мама нападает с ножом на что-то огромное.

В идеале, стоило бы запечь его в духовке. Для этого потребовался бы соответствующий горшок (но не было времени, чтоб его делать), а затем поручить приглядывать за ним бездельникам из какой-нибудь общественной пекарни. Я мог бы построить себе собственную духовку, но, кроме того, что мне надо было сперва натаскать к себе домой кирпичей, я опасался возможного пожара, а кроме того, любое сооружение, достаточно большое, чтоб вместить моего палтуса, может привести к тому, что пол моей квартиры провалится.

Я решил его сварить. Плоскую рыбу нужно только осторожно кипятить на медленном огне. Мне нужна была огромная кастрюля, но у меня была идея. На чердаке в доме моей матери, где члены семьи держали не понравившиеся им новогодние подарки, хранился огромный овальный щит, который мой покойный брат Фест приволок домой. Он был сделан из какого-то бронзового сплава, и Фест утверждал, что это дорогая антикварная вещь с Пелопоннеса. Я расстроил его, поклявшись, что это, на самом деле, кельтская поделка, должно быть, дешевый сувенир, который мой бестолковый брат или выиграл на пари, или подобрал на пристани в Остии. Фест еще больше бы расстроился, узнав, что я превратил его пыльный сувенир в огромную кастрюлю для рыбы.