Венок раскаяния - страница 36

Уханов, кстати, не Бечевинский, он из Коровино, из того, другого конца, где живут, по словам конюха Смир­новой, «другие люди».

Приехала «скорая», Люба от всякой помощи отказа­лась (руку ей зашили позже) до тех пор, пока не выяс­нится, что с заведующей. Цепочка медперсонала осто­рожно двинулась к лаборатории, единственный мужчина Лазурин взял в руки топор и пристроился последним. Ни Гали, ни Шипунова в лаборатории уже давно не было Он увел ее к себе домой.

Шипунов вел ее через всю деревню — под ножом вел как заложницу («Если придет милиция, я тебя уби­ваю»). Неужели никто не попался им навстречу? Попа­лись, они встретили по дороге — вот уж действительно ирония судьбы — председателя и секретаря исполкома сельсовета. Допускаю, что ни Иванова, ни Яскунова ножа не заметили, все равно — странная пара: она впе­реди с обреченным видом... и чуть сзади — он.

До трагедии оставалось еще целых два с половиной часа.

Конечно, жаль, что Лазурин, молодой парень, так повел себя. Даже не знаю, можно ли требовать от него смелости? Но дальше пойдет речь о людях, от которых смелости требовать должно.

После долгих (и лишних) телефонных переговоров Белозерский райотдел милиции снарядил наконец в Бечевинку оперативную группу. Поначалу собрался ехать зам. начальника капитан Шилов, но внизу его уже ждал зна­комый, укорил: «За каждым пьяным сам будешь гоняться?» Шилов ушел, а в Бечевинку отправили вместе с шофером Тимофеевым двух молодых милиционеров Жихаря и Комелькова, оба не прошли даже первоначаль­ную подготовку и поэтому оружия не имели. Оператив­ная милицейская машина стояла у подъезда незаправлен­ная, они еще завернули на бензоколонку. Далее, как и велено было, заехали на полпути за Васюковым. Тот был дома, изрядно выпивши, за оружием возвращаться в райотдел не захотел. Так и поехали...

Шипунов сидел дома с приятелем, пил (Галя с его матерью была в соседней комнате). Когда распахнулась дверь и вошли трое милиционеров, от одного из которых разило водкой, Шипунов метнулся в комнату за ножом, а Галя, оттолкнув милиционеров, кинулась из избы. На выходе ей подставил ножку Комельков (думал, что это Шипунов), и она упала. Милиционеры, увидев нож, тоже кинулись бежать, опрокидывая друг друга.

В деревне десятки охотников, могли бы у любого взять ружье, да просто дрын бы в заборе вырвали. Или хоть позвонили бы из любого телефона в райотдел — нет, не догадались. Вскочили в машину, уехали.

Вот теперь Шипунов, распаленный, почувствовал себя единственным хозяином в деревне. Кто еще, если не он? Ах, да — Степанов! Вся жизнь в деревне — вокруг него. Враг. Это он, Степанов, не доверяет ему, Шипунову, ни автомашину, ни трактор, направил в разнорабочие.

О жертве обычно принято вспоминать самое доброе. Как будто человека плохого можно лишать жизни, как будто Степанова, будь он посредственным председателем колхоза, было бы не жаль. Но Степанов действительно был одним из лучших в области руководителей колхозов, авторитетнейшим человеком, добрым и любимым всеми (к нему за советом ходили домой в любой час). Я пишу об этом, чтобы подчеркнуть, что в данном случае силе противостояла сила. Когда Степанов в 1967 году возгла­вил колхоз «Авангард», хозяйство было одним из отстаю­щих в районе, он вывел его в передовые, при нем выросли ясли, школа, ферма, Дом культуры, появилась целая новая улица с каменными жилыми домами (при жизни председателя ее прозвали улицей Степанова). Короче, Шипунов выбор сделал не случайный. С ножом в одной руке и с топором в другой — он в одном сви­тере, без пальто, в середине суровой вологодской зимы — шел к председательскому дому.

Когда около девяти вечера раздался стук в дверь, Нина Ивановна успела крикнуть мужу, вышедшему в сени: «Не открывай, спроси кто!»

Открыл. Прямо на пороге, у входя в сени, Шипунов ударил председателя ножом в грудь, как в дерево. Попал в сердце. Жена, услышав стон, выскочила, увидела, как муж закрывает дверь, а кто-то снаружи пытается ее открыть. Она помогла ему, вместе привязали дверь за ручку веревкой, и он улыбнулся, порадовался, что все так удачно обошлось. Дома он встал посреди комнаты и не знал, что делать. Пошел в кухню, вернулся обратно — к зеркалу, лицо стало серым. Она потом поняла, поче­му муж молчал: он уже начинал сознавать, что произо­шло, но боялся ее напугать. «Позови «скорую»...» Под рубашкой она увидела лишь маленькую, без единой капли крови, царапинку, но тоже все поняла: долго рабо­тала в больнице санитарным фельдшером — умирающих повидала всяких. «Это ерунда, Женя, царапина, все сде­лаем».