Вера на марше - страница 15
Поэтому, когда кто-то видит в Библии славную картину благословений, которые Бог обещал послушному человечеству во время тысячелетнего правления Иисуса Христа, которое уже близко, он не хочет удерживать это в себе. Он должен идти и рассказывать другим о нём, особенно тем, кто близок и дорог ему. Это напоминает мне то, что сказал древний пророк Иеремия, когда он намеренно хотел сдержать весть, которую он должен был возвещать: «Но было в сердце моём, как бы горящий огонь, заключённый в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иеремия 20:9). Именно это я чувствовал, когда узнавал про обещанные благословения для всех людей, который возможны благодаря семени Авраама.
Как мне помнится, однажды на улице я подошёл к незнакомцу. Безо всякого приветствия я спросил его: «Вы знаете про великие благословения, которые обещал Бог Аврааму через его семя для каждой человеческой семьи на земле?».
Посмотрев на меня с удивлением, этот человек спросил: «О каком Аврааме Вы говорите? У которого ломбард на улице Салем?».
Это было всё, что вызвало его интерес в моей вести. Я никогда не забуду разочарования, которое было у меня от его реакции. Честно говоря, я был довольно молод, но благословение человечества было для меня самым важным вопросом, о котором я мог думать. Однако я не был обескуражен тем, что этот человек не проявил интереса. Я продолжал говорить каждому, кто хотел слушать. Конечно же, позже я научился быть более тактичным и менее ошеломляющим в своих преподнесениях. Потом я чуть не потерял всего, что приобрёл.
Незадолго до этого именитые члены духовенства, включая Г. Кемпбелла Моргана, приехали в Бостон, чтобы провести религиозную кампанию. Они были связаны со школой Муди в Нордфилде. Некоторые из их речей разоблачали учения унитариан. Унитариане не верили, что у Иисуса было дочеловеческое существование или что он был искупителем человечества. Для них он был лишь выдающимся человеком, который подал хороший пример своим последователям.
Я посетил многие встречи, которые проводили эти священники во время этой кампании. Они были речистыми докладчиками. Они рассказывали много историй, написанных, чтобы привлечь внимание необученных людей. Я вспоминаю одну из них: «Все апостолы называли Иисуса «Господь», кроме Иуды. Он называл его «Равви». Он добавил: «Иуда был унитарием, и поэтому он делал это». Это произвело большее впечатление на мой молодой разум, потому, что я не хотел быть похожим на Иуду. Эти мысли всё ещё были в моём разуме в то время, когда я продолжал читать мою драгоценную книгу «План веков».
Я подошёл к разделу «Духовная и человеческая сущность отдельны и отличаются». Потом я прочитал это утверждение:
«Мы говорим, что Иисус, до того, как стал человеком (в его дочеловеческом существовании), был “в виде Бога” — духовном виде, духовным существом, но, поскольку он был выкупом для человечества, он должен был быть человеком, таким же существом, как и грешники, вместо которых он умер. Ему было необходимо, чтобы его природа изменилась, и апостол Павел говорит нам, что он не принял образ ангелов, которые были на порядок ниже него, он опустился на два порядка ниже, и взял образ человека — он стал человеком, он был “сделан из плоти”».
Иисус — не более чем совершенный человек на земле? Это утверждение привело меня в растерянность. Я был сильно шокирован. В негодовании я швырнул книгу в другой угол комнаты, говоря себе: «Я, конечно же, не собираюсь быть унитарием, в отличие от автора этой книги!»
Несколько мгновений я сидел в глубоких раздумьях. Я чувствовал подавленность. И, в конце концов, пришёл к выводу: «Я потерял нечто ценное и дорогое для меня. Эта книга принесла мне больше радости, мира и удовлетворения, чем всё, что было у меня до этого. Тогда почему я швырнул её лишь потому, что я не понял одну мысль? Должен ли я позволять, чтобы какой-то человек удерживал меня от рассмотрения доказательств?» (Конечно же, позже я узнал, что Ч.Т. Расселл не имел отношения к унитарианам).
Я пошёл в другой конец комнаты и достал книгу из-под стола, куда я её закинул, стряхнул с неё пыль и начал заново её читать. Потом я увидел,