Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку - страница 10
Пожар никак не унимался,
Но от часу все прибавлялся,
И чуть-чуть не дошел до нас.
«Пойдем, сказал я, поскорее!
«Со мной вам будет посмелее,
«Отбросим Трою всю из глаз.»
Потом свои оконча речи,
Часы нам были коротки;
Отца взвалил себе на плечи
В езду как будто в городки,
Или как малого ребенка
Иль на продажу как теленка
Понес кряхтя я на спине.
Аскания же вел рукою;
Креуза вместе шла со мною
За нами тут же в стороне.
Свои как помню лета детски
Не видел робости такой;
А тут дрожал по-молодецки
Как будто на снегу зимой.
Не о себе я опасался,
Но ношу потерять боялся
В той суетливой тесноте.
За мной которые бежали,
Кричал им, чтобы не отстали
И не пропали в темноте.
Отшедши несколько саженей
Из дворниц на широкий двор,
И уж спустившись со ступеней
Хотел подлазить под забор.
Но вдруг Анхиз вскричал: Ай! Греки!
Я струся пролил слезны реки,
Прибавя шагу, ну бежать;
Тащил мальчишку за собою,
Но отбежавши, глядь, за мною
Моей Креузы не видать.
Вздурился я и взбеленился,
И сбросил с плеч Анхиза прочь;
Тем следом взад бежать пустился,
Как добра лошадь во всю мочь;
По всем углам везде совался,
Как угорелый кот метался,
Не мог ее нигде найти.
Но потерявши уж Креузу,
Оставшу чтоб сыскать обузу
Хотел уже назад идти.
Как лед холодною рукою
Не знаю кто меня схватил;
Ни зги не видя пред собою,
Не мог подумать, кто б то был;
На мне поднялся дыбом волос,
Но вдруг услышал томный голос:
«Не бось! не бось! ведь это я!
«Окончились мои все лета,
«Пришла к тебе с того я света;
«Мертва Креуза уж твоя.»
По голосу тотчас узнавши,
Что то была моя жена,
Мнил удержать ее обнявши,
Чтоб не ушла опять она
И не умножила мне муки.
Но только лишь расставил руки,
Чтобы ее схватить скорей;
О пень ногою спотыкнулся;
И в грязь так рожею клюнулся,
Что мне уж стало не до ней.
Потом вскочил, и отряхнувшись
К Анхизу я назад побрел;
Щекою на руку корнувшись
Унывну песенку запел;
Однако же не так как бабы,
На вой и слезы кои слабы;
Но потихохоньку ворчал,
Как жил с Креузою согласно;
Но после вздумал, что напрасно
О ней я столько горевал.
Не только места, что в лукошке
В себе я после размышлял
Не только света, что в окошке
И белый свет у нас не мал.
Хотя с женою и расстался,
Но я в живых еще остался.
Неужто не найду другой?
Была бы только лишь охота,
Найдешь, пожалуй, доброхота
Весь ныне свет уж стал такой.
Потом к своей пришедши шайке,
Всю грусть и скуку я забыл
И севши в роще на лужайке
Стаканчик водочки хватил.
Тут стал я несколько смелее,
Пошло по сердцу веселее.
«Пойдем, робята! я сказал
«Оставим здешнее мы горе
«И пустимся мы в сине море,
«Лишь бы попутный ветер стал.
«Куда вас поведу с собою
«Не будете уж там тужить;
«Найдем мы там другую Трою
«И припевая будем жить.
«Венера то мне обещала,
«Она ж ни разу ведь не лгала,
«Моя хоть и родная мать.
«Построим крепкие мы стены,
«Там будет пиво, мед и жены
«И станем жить да поживать.»
«Пойдем с тобою! - все кричали
«И не отстанем ни на час;
«Забудем наши все печали
«Лишь ты люби пожалуй нас.
«Теперь, сказал я, вы устали
«И больно все оголодали,
«Не худо ль нам перехватить,
«Чтобы на брюхе не ворчало;
«Говели вы и так немало
«Начнем зубами молотить!
«К тому ж и в темноте не видно
«О важном деле рассуждать;
«Чтоб после не было нам стыдно
«Свою ошибку поправлять.
«По утру будет веселее,
«Ведь утро ночи мудренее,
«Дождемся-ка мы лучше дня.
«Теперь пока сие оставим:
«Ко сну глаза наши направим,
«А клонит сон давно меня.»
Песнь 3-я
Еней продолжает рассказывать Ливийской царице повествование о разорении Трои; и каким образом все слушатели при том заснули
Лишь только ночь та миновалась,
И чуть лишь брежжиться стал день,
Из наших глаз вся Троя скралась ,
Пропала, сгибла так как тень.
Огромны храмы где стояли,
Там головешки лишь торчали;
А где Приамов был дворец,
Дымок над пепелом курился.
Троянец всяк тут прослезился,
Зря Трои таковой конец.
Что было делать нам в то время,
Не знали сами мы тогда.
Свалило нас несчастно бремя,
Как кочка сшибла с ног беда;
Придумать ничего не знали,
Как угорелые стояли
Без памяти разинув рот.
Кто самый бойкий был детина,
Но и того тогда кручина
Весь корчила совсем живот.
Гляденьем брюха не наполнишь;
Не кормят басней соловья;
Крушеньем горести не сломишь;