Верность и терпение - страница 12

— Что же касается мальчика, то скажу вам, сударыни, из него выйдет храбрый воин — ведь он совсем не испугался и даже не крикнул. — Затем, поклонившись, закончил: Если же я зачем-либо вам понадоблюсь, то всегда готов к вашим услугам. Гвардии капитан Григорий Потемкин.

И, еще раз поклонившись, назвал адрес.

…В этот момент Потемкину было двадцать шесть лет. Когда Михаилу Барклаю исполнилось столько же, он тоже имел чин капитана и воевал под знаменами фельдмаршала Потемкина.

Этот эпизод, сколь удивительным ни показался бы он, все же подлинный, как и все другие в этом романе-хронике…

В петербургских дворянских немецких семьях, заботившихся о благополучии своих кланов, существовало правило брать на воспитание детей ближних и дальних родственников, если они оставались сиротами или попадали в неблагоприятные условия, нуждались в заботе, насущном хлебе, воспитании или обучении. Мальчиков брали, чтобы вырастить из них полезных граждан отечества, девочек — чтобы, научив ведению домашних дел и благонравию, затем хорошо выдать замуж.

Вермелейны жили в четырехкомнатной казенной квартире, во флигеле с двумя входами — белым и черным. Войдя в белый вход — парадным назвать его было никак нельзя, — вы оказывались в просторных светлых сенях, которые служили и прихожей. Если же попадали к черному входу, то там слева и справа размещались чуланы, в одном из которых ютилась кухарка Вермелейнов, а в остальных хранились всякие старые вещи. Следом располагалась кухня, а оттуда шел коридор, в который выходило четыре двери — гостиной, она же столовая, спальни супругов, кабинета хозяина и детской, бывшей до приезда Мишеньки комнатой для гостей, самой маленькой в доме. Повсюду царили отменная чистота и порядок, а скромность жилища не бросалась в глаза из-за обилия цветов и картин, доставшихся бригадиру от покойного деда — Георга Гзелла, художника, приехавшего в Петербург из Швейцарии, чтобы преподавать живопись в классах Академии наук и художеств.

В небольшом дворе стоял еще и вместительный кирпичный сарай, где содержалась немногочисленная живность Вермелейнов — верховая лошадь бригадира, корова и теленок, куры и гуси, а также дрова и съестные припасы на зиму — моченая капуста, варенье, соленые огурцы, грибы и ягоды, зерно и домашнее вино.

Никаких доходов, кроме офицерского жалованья, у Вермелейнов не было, и потому хозяйство вела сама Августа, черную же работу справляла кухарка, которая и варила, и стирала, и мыла полы, и ходила за скотиной и птицей. Тетушка была бережлива и вела дом по-немецки — расчетливо, чуть прижимисто, тратя деньги со смыслом и еще умудряясь откладывать на черный день и летние вакации.

Тетка Маргариты, которой, если быть точным, Миша Барклай приходился внучатым племянником, а она ему — двоюродной бабушкой, была женщиной молодой, веселой и доброй. Столь же молодым был и ее муж Георг Вермелейн.

Георг Вермелейн, двоюродный дед Мишеньки, был ровесником его отца, а его жена — Августа Вермелейн — ровесницей своей племянницы — матери Михаила. Это немаловажное обстоятельство позволило мальчику скорее и естественнее войти в семью Вермелейнов. Георг Вермелейн в детстве и сам прожил такую же ситуацию, что и Мишенька: он тоже воспитывался в семье своей тетушки после того, как очень рано умерли его родители, оставив сиротами Георга и еще четверых его братьев и сестер. И всех взяла к себе сестра их покойной матери Екатерина Эйлер, муж которой был великим математиком и членом многих европейских академий[10].

Георг Вермелейн родился в Петербурге и жил здесь до пятнадцати лет. Леонард Эйлер и его жена дали всем своим приемным детям хорошее образование и воспитали их людьми трудолюбивыми, честными и скромными.

Леонард Эйлер четырнадцать лет прослужил в Петербургской академии наук, а затем принял приглашение прусского короля Фридриха II и уехал в Берлин, чтобы возглавить в Прусской академии наук отделение математики — тогда его пост назывался «директор классов математики».

Пятнадцатилетний Георг Вермелейн уехал в Берлин вместе с Эйлерами. Прусский король, не только слывший «философом на троне», но и много делавший для просвещения, искренне уважал своего великого соотечественника, и когда на глаза ему попался двадцатитрехлетний Георг Вермелейн, он, желая сделать приятное его дяде, пожаловал молодому человеку чин лейтенанта. Отказаться было нельзя, более того — невозможно, и в прусской армии появился еще один офицер.