Верность памяти - страница 13
— Не будем ссориться. Вы легкоранимы, вам все время кажется, что вас хотят обидеть, поэтому вы стараетесь нанести удар первой, Поверьте, я не хотел вас обидеть.
— Признаюсь вам откровенно: воспоминания мучают меня до сих пор… Несмотря на то что потом все у меня сложилось удачно, я вышла замуж… — Она на мгновение задумалась, очевидно, формулируя мысль: — И все — таки он погиб не напрасно, он отдал жизнь во имя освобождения…
— Историческая правда такова, что ни один человек не погибает напрасно, — проговорил едва слышно полковник. — Мы отомстили за наших товарищей.
— Я имела в виду совсем другое…
— Простите, товарищ директор… И разрешите спросить: где он воевал? Вернее, где погиб?
— Вы воевали на Верхней Нитре? — ответила она вопросом на вопрос.
— Нет, я большей частью сражался в частях пятой тактической группы…
— А, Мартин, Врутки, Дивиаки, Гарманец, прорыв на левом фланге в районе Правны…
Он с удивлением посмотрел на нее: вот это информированность!
— Я спросила об этом потому, что ни один из участников операций на Верхней Нитре, с кем мне приходилось встречаться, с ним не был знаком.
— Похоронную подтвердили?
— Да, — лаконично ответила она.
Она учительствовала в Леготе второй год. Жила и небольшой комнатушке, из окна которой вплоть до самого горизонта просматривался холмистый ландшафт. Она часто сидела, опершись о стол, и пристально вглядывалась в даль. За этим столом она завтракала, обедала и ужинала, проверяла захватанные, чем — то перепачканные ученические тетради, а потом… потом писала длинные страстные письма… Тогда он еще отвечал ей…
Из коридора доносился громкий хохот — это пан директор, отметив на карте, где проходит линия фронта, и выяснив, когда следует ожидать подхода войск, на радостях бражничал с лучшими людьми городка.
Взглянув на покрытую безвкусным розовым покрывалом кровать, на которой она подолгу мучилась без сна, Мария подумала: кровать, конечно, узка, но и на ней он сможет отдохнуть и набраться сил. Пусть он даже ляжет на нее в грязных сапогах и в форме, кишащей вшами.
На севере, на востоке, в центре Словакии — везде шли бои, а от него никаких вестей. Исчез, словно растаявший снег, — и не осталось никаких следов ни от него, ни от его солдат. Мария опросила всех знакомых в ближайшей воинской части. Они лишь пожимали плечами и отводили глаза. Когда же она настойчиво спрашивала, где он может находиться сейчас, они разводили руками: очевидно, там, где гремит бой, там, где сражаются все настоящие мужчины. У нее не хватало сил спросить, почему же они не там…
Вторую неделю она растолковывала шалунам все, что предписывала учебная программа. Иногда, услышав гомон детских голосов, она вздрагивала: опять она размечталась возле старой, потрепанной карты. От холмистого горизонта к школе вилась пыльная дорога, по которой приезжал к своей избраннице широкоплечий сотник, если ему удавалось отпроситься. Обычно он пользовался велосипедом, хотя потом у него страшно болели ноги. Но ему так хотелось видеть, ласкать ее…
Из — за дверей директорской кухни доносились пронзительные, фальшивые звуки. Это пели лучшие люди Леготы. В это время на дороге показалась маленькая зеленая «Татра», не военная, а реквизированная, которую кто — то старательно, но неумело перекрасил в зеленый цвет. Мария от волнения сломала ручку с пером, да так и застыла с обломком в руках. Это он!
А может, весточка от него?
Надпоручик Орфанус пробыл у нее буквально несколько минут. Лишь сообщил ей горестную весть. Задерживаться дольше не было никакого смысла.
За окном взревел мотор, взметнулся столб пыли, и машина рванулась в сторону воинской части. Но Мария этого не видела — склонившись над комодом, она пила прямо из бутылки. Так пила однажды мать, когда ее кровно обидели добродетельные жительницы Градиште: злорадно переглядываясь, они подступали к матери с расспросами, не узнала ли она, куда все — таки подевался ее муж. Мария была тогда совсем маленькой девочкой, и ей было очень жаль мать. А теперь она жалела себя…
Орфанус сообщил Марии, что Милан погиб на Верхней Нитре.