Вернулся солдат с войны - страница 27

Если этот бестолковый обстрел сопки и есть "беспокоящий огонь", то да - мы обеспокоены. Мы не спим. Мы отстреливаемся.

Вместо того, чтобы спать.

Война шла почти до утра и затихла за полчаса до того, как стало светло.

Лучше всех было тем, у кого война совпала с часами фишки. Им всё равно три часа не спать, а так хоть не скучно.

Те, у кого война совпала с часами сна, были недовольны - наступало время их заступления на пост, а они не выспались.

За то, что душманы обломали нам сон, я предложил их наказать. Мы взяли еще один караван.

Без оружия.

Чистый.

Барахло одно, которое и отбирать-то стыдно.

Как стемнело, повторилось всё то же самое: батальон спит - мы воюем. Во всем батальоне бодрствуют только дежурные и часовые - у нас на позиции бодрствуют все и ночь напролёт слушают как "пули свистят по степи".

Наутро, как стихла и улеглась война, перед тем, как лечь досыпать оставшийся час, пацаны подошли ко мне и очень вежливо, очень доброжелательно и очень убедительно попросили меня не совершать больше подвигов.

- Мы все хотим дожить до дембеля, а ночью нужно спать, - таково было общее мнение.

Я хотел того же, что и все - дожить до дембеля и спать ночью, если не моя смена рубить фишку. Поэтому извинился перед коллективом за свое неправильное поведение:

- Кто ж знал, что оно так будет?

Извинения были приняты и будущие медали за караван с оружием никто не стал оценивать как жопорванство.

Мой наградной лист был честно подписан командиром первого батальона, но в полку полетел в корзину. Вместо медали мне просили передавать приветы от Паши-террориста.

Еще два наградных даже не вышли из батальона. Отказался подписывать замполит. Представленные к награде герои не слыли отличниками политической подготовки, а были, как и я, записными губарями. Военнослужащий, нечётко понимающий политику партии и правительства, не может совершить подвиг. Нарушитель воинской дисциплины не может быть героем.

Не верите?

Спросите у замполитов.

Не прёт мне по службе.

И по духовенству не пёро, и по черпачеству не прёт.

Рубят мои наградные замполиты. Себя "Красными Звёздами" награждать не забывают, а мои скромные медали рубят.

На губу - как нате, здрасьте, а вот медаль - это шалишь.

Обидно, но не смертельно. Мне бы живым отсюда уехать и, по возможности, здоровым. А уж с медалью или без медали - вопрос малозначительный.

Вдобавок, моя поджатая губа за отобранную медаль ничто по сравнению с реками слюны и озерами слез, которые выплюнул и выплакал капитан Востриков совсем скоро после того, как нас рубанули с наградами.

Есть Бог, всё-таки.

Есть.

Капитан Востриков, катаясь со своими любимчиками из первого разведвзвода по окрестностям Шибиргана, тормознул бурубухайку. В кузове бурубухайки мирные душманы везли шесть тяжелых ящиков, запечатанных сургучными печатями с гербом Афганистана.

Не было бы печатей - и делу конец. Взломали бы те ящики, ознакомились с содержимым и дальше - по результатам кантрола.

"Главное в нашем деле - снимать кантролы", - говаривал старшина полкового оркестра старший прапорщик Маловар.

Оружие? Милости просим в плен.

Барахло? Канай себе дальше. Мы только на бакшиш себе возьмем немного.

Но - печати!

Сургучные!

Гербовые!

Вдруг в ящиках - секретная документация?

Которую не то, что капитанам - полковникам видеть не положено.

Востриков по рации связался с батальоном, объяснил ситуацию с ящиками и печатями.

Батальон связался с обезьяньим КГБ - ХАДом. Объяснил как проехать к Вострикову.

Хадовцы подкатили на двух уазиках, вскарабкались в кузов захваченной душманской машины, сорвали печати и сбили замки.

Без всякой бюрократии и оформления.

В тяжелых ящиках, защищенных от вскрытия сургучными гербовыми печатями, хадовцы обнаружили слитки золота и золотые изделия с драгоценными камнями и без.

Во всех шести ящиках.

На глазах у потрясенного Вострикова и удивленных разведчиков.

На всё это сокровище накинули кошму, чтоб не отсвечивало и не будило зависть.

Сопровождающих душманов скрутили.

Вострикова попросили сопровождать.

Капитан Востриков, плюясь и рыдая, двумя бэрээмками сопроводил несметные богатства, которые сам же, добровольно, как честный советский офицер отдал хадовцам, в их логово в Шибиргане.