Вернулся солдат с войны - страница 41
Судьба хранила этого скота для новых пакостей солдатам.
Раз замполит у нас оказался такой везучий и заговоренный от смерти, мы решили избавиться от него другим способом. В батальоне как раз начиналась эпидемия желтухи и в роте появились первые мальчики с желтыми глазками и цветом кожи. Одного желтушного мы попросили обоссать ложку и подложили ее замполиту. Через три дня он отправился вертушкой в госпиталь в Кундуз и два следующих месяца нас не беспокоил.
Два следующих месяца нам было не до замполита, потому что эпидемия желтухи выкосила почти половину личного состава и службу нести стало некому. Вместо пяти часов в сутки я стоял под ремнем двенадцать и не чувствовал себя героем, потому что все пацаны стояли по двенадцать часов в сутки, а дежурных оставалось только двое.
За эти два месяца мы превратились в биороботов, с циферблатом в голове:
- Три часа поспать.
- Поесть.
- Три часа фишки.
- Три часа поспать.
- Умыться.
- Поесть.
- Три часа фишки.
- Постираться.
- Два часа поспать.
- Одеть чистое.
- Поесть
- Три часа фишки.
Никто ни на кого не обращал внимания и никто ни с кем не разговаривал. Дежурные называли фамилии тех, кто заступал на пост и мы шли по постам. Каждый жил на автопилоте, считая свободные часы до смены и старался поспать, если не был на посту. Жизнь двигалась по треугольнику: землянка и сон - столовая и прием пищи - пост и фишка.
Прием пищи вызывал отвращение.
Посуда, до сих пор хранившаяся в хлорном растворе, стала храниться чуть не в чистой хлорке и виновным били в душу не за то, что на тарелке или кружке есть малейшее тёмное пятнышко, а за то, что посуда не достаточно сильно воняет хлоркой. За "темные пятнышки" разбивали посуду об голову.
На каждый прием пищи каждому дополнительно выдавалось по банке сгущенки и по два стакана кофе, чая или компота, в который было положено не меньше семи кусков сахара. Покушав основное блюдо, мы на десерт выпивали эту банку сгухи и запивали приторным чаем.
Смотреть на сладкое не мог никто, но силком закачивали глюкозу в организм, только чтобы оставаться в строю и не улететь в госпиталь на два месяца с желтухой. За эти два месяца я наелся сгущенки на всю оставшуюся жизнь и не пытайтесь меня убедить, что цельное сгущенное молоко с сахаром это ах как вкусно.
Это противно!
Меня поставили замкомзвода вместо Хизаря и фишка сменилась дежурством, что лично для меня было хуже. На посту отстоял свое время и свободен, а дежурный круглые сутки организует службу всей позиции и кроме того отвечает за наведение порядка на территории и в землянке. Дежурный не берет автомат в руки, зато дежурный держит в голове где в данный момент находится и чем занят каждый из тридцати человек Высоты и может без запинки доложить раскладку по личному составу. Он же меняет смены, отправляет на пост и встречает с поста.
В пехоту и минометчикам молодых не дали.
Танкистам дали молодого механа-узбека.
Вернулся из отпуска Колпак.
Долговязый прыщавый юноша, которого Хизарь держал под каблуком. Отслуживший год в Афгане и не видевший войны. От того глупый. Необстрелянный. Не пуганный.
Отношения с Колпаком у меня не сложились, так как если Хизарь загнал взводного под каблук, то я не видел причин его оттуда выпускать. Вот только Хизарю было тридцатник, а мне едва исполнилось двадцать. Колпак, прилежно плясавший под дудочку взрослого чеченца, никак не желал становиться в строй по команде сержанта-мордвина и ябедничал на меня ротному.
Ротному было не до сложных взаимоотношений военнослужащих Высоты 525, потому что Мандавошка его таки подожрал и капитана Мифтахова переводили командиром взвода в Хайратон.
На него и на старшину возбуждалось уголовное дело.
Позор.
Жгучий и незаслуженный позор для офицера.
Судите сами.
Мой ротный Бобыльков прибыл в Афган летёхой, командиром взвода. Через два года заменился капитаном с должности командира роты на должность замкомбата в Союзе и вполне мог поступать в Академию имени Фрунзе всего через три года после окончания ВОКУ. Правда. училище это было непростое, а имени Верхсовета РСФСР, "кремлевское", но все же взлет был стремительный.