Верю, чтобы познать - страница 35

- Вит, - сказал Жора, - ты очень умен, и мы все от этого страдаем.

- Стра-адание еще никому не вредило.

- Юль, - сказал Жора, улыбнувшись, - обними Вита.

- Пф!..

Как потом оказалось, наша «Милашка» легко распознавала духовный разлом между нами, всю недосказанность, которая всегда существует между партнерами в деле. Отсюда - выкидыши. Все наши усилия шли коту под хвост до тех пор, пока мы не выяснили причину. Потом, конечно, все образовалось.

- А Иван? Тот Первый? Что ж, он вырос?

- Умер. Вдруг. Внезапно. Внезапно вдруг умер... Кажется, от гриппа... Или от кори. Понимаешь, издержки технологии...

- Понимаю.

- А какие мы возлагали на него надежды!

- Я понимаю...

- И тогда мы отправились с Жорой в Техас.

- В Техас?

- И еще раз прошли весь Крестный путь Христа. Мы надеялись...

- Почему не Иерусалим?

- А вскоре и в Иерусалим.

А однажды мне снова приснился Юра, мы играли с ним в теннис, он выиграл сет и сказал:

- Ты бредешь в никуда.

Но он никогда не умел правильно держать ракетку! Я точно помню, что он легко выиграл этот сет и жаждал взять реванш. На протяжении всего последующего дня я пытался разгадать тайный смысл этой фразы. Никто из живущих на Земле не знает, куда он бредет. В стаде человеческой массы мы путешествуем жалкий промежуток времени и успеть понять, куда бредет каждая овца, чрезвычайно трудно. У меня еще не было пастуха, пастыря, который указал бы мой путь, вот я и брел, дыша в затылок другим, едва успевая различать свою колею, окунув усталый взгляд в придорожную пыль. А требовалось только лишь возвести глаза к Небу. Юрой была произнесена еще какая-то фраза, но толком я ее не расслышал и, проснувшись, тотчас забыл. Что-то там было о нас, прежних, дружных, увлеченных одним делом. Что? Я силился вспомнить, но в голову лезли какие-то жалкие мысли о дружбе, единстве, преданности, совести... Какая еще совесть?! Я не помнил за собой поступков, которые бы тревожили мою совесть и пока не терзался ее угрызениями. Хотя все мы грешны. Но где границы греха? Кто может их верно отметить, отмерить? Как сказано, я жаждал реванша. Потом они снились мне всей гурьбой, каждый день, каждую ночь: Юра, Шут, Стас, Тамара, Кирилл... А однажды даже Света Ильюшина! Со своим переметочным упырем.

- Каким упырем, - спрашивает Лена, - Переметчиком что ли? Кто он, этот ваш загадочный, как я понимаю, ублюдок?

Я не отвечаю.

- Чаще всех, - продолжаю я, - почему-то Жора, хотя он был совсем рядом. И ни разу не снился Лесик. Как-то Аня пришла и сказала:

- Рест, мы все еще ждем той минуты... Ты должен...

Кажется, она впервые сказала мне «ты». Потому что во сне?

Я вскочил, чтобы расцеловать ее, но была только ночь. Вдруг меня осенило: без моей команды, без моих ребят, с которыми я съел не один пуд научной соли, прошел Крым, Рим и медные трубы, одного взгляда которых мне было достаточно для верного выбора решений и которых я уже успел позабыть, да, я вынужден это признать, мне не обойтись. При чем тут все они? Я не знал ответа на этот вопрос, но теперь знал определенно, что нужно делать. Команда! Это великое слово в любом деле. Дух единства в каждой душе. Жорины ребята просто блестяще и безупречно делали свое дело, участвуя в решении поставленных задач, но каждый жил в своей скорлупе, как орех в мешке, у каждого были свои представления, и каждый тянул, как лебедь, рак и щука в свою сторону. Это было ясно и мы ничего с этим не могли поделать. Я пришел в чужой монастырь со своим уставом. Кто же будет все это терпеть?! До сих пор все было прекрасно и вдруг... Я всегда это знал, и все же надеялся обойтись без своих ребят, без Юры, Инны, Шута и Ксении... Без Тамары и Сони, без Ани Поздняковой и Анечки... Даже Ушков, с которого Чехов писал своего Беликова, стал для меня теперь близким и родным. Мне его недоставало, как недостает теплых варежек в зимнюю стужу. Когда я сейчас вспоминаю об этом, мне становится не по себе. И если бы не Юля... Да-да, Юля стала моей спасительницей. Это ей я обязан тем, что...

- Ты можешь, в конце концов, ответить мне на один единственный вопрос, - говорит Лена.