Веселая дюжина - страница 11
Лишь двое бегунов из дюжины оказались не на высоте. Они появились, шатаясь и подпирая друг друга плечами, когда мы уже хорошо отдохнули.
Очкарик Юрка оказался белобрысым толстяком в длинных до колен черных трусах. Его друг был совершенно рыжим. Словно огненный шар, сверкала на солнце его голова.
Белобрысый бухнулся на траву и, толком не отдышавшись, полез спорить:
— Я сто раз оглядывался и никакой милиции не видел.
— Значит, мы удачно запутали следы, — ответил я.
Но белобрысый не собирался так быстро сдаваться:
— А зачем милиции вообще за нами гнаться?
— Как — зачем? — я постарался изобразить на лице искреннее удивление. — Вы ушли без спроса из лагеря?
— Ушли, — гордо и хором ответили ребята. И белобрысый вместе с ними.
— А в лагере начался переполох, — терпеливо придумывал я, — вызвали милицию. Приехало три грузовика с милиционерами. Сейчас они прочесывают лес.
Белобрысый Юрка затих, но продолжал подозрительно ко мне приглядываться. А я решил, что хватит ребят испытывать, надо знакомиться.
— Меня зовут Валерка Коробухин, — сказал я.
— Анатолий Прокопенко, — подал мне руку щербатый.
— Юрий Трофименко, — вежливо представился белобрысый.
— Блохин Василий Васильевич, — важно сказал рыжий.
— Марик Кривошеев, — протянул мускулистую руку загорелый.
Вскоре я всех ребят знал по имени. Еще раз внимательно их оглядев, я сказал:
— Ребята, мы все — 9-й отряд. Нас — тринадцать человек.
— Чертова дюжина, — вставил Юрка.
— Не чертова, а веселая, — поправил я его.
Уставшие ребята зашевелились.
— Я предлагаю, — продолжал я, — чтобы веселая дюжина была самым лучшим отрядом в лагере, чтобы с нас все брали пример…
— А как же милиция? — не отставал дотошный Юрка.
— Да брось ты, — дернул его за рукав Толька.
Я заметил, как он подмигнул ребятам. Наверно, они уже поняли, что всю эту историю с милицией я придумал, но вида решили не подавать.
— В общем, вот что, — сказал Толька. — Мы сюда приехали отдыхать, и надо, чтобы никто нам не мешал поправляться.
— А давайте завтра не будем вставать с постели, — неожиданно предложил Вася Блохин.
— Ну и что? — фыркнул Толька. — Без жратвы останешься, и все.
— Погоди. — Я мгновенно уловил идею Васи Блохина. — Мы все притворимся, что заболели, что у нас повальная эпидемия. Тогда нам в палату принесут и завтрак, и обед, и ужин.
— Замечательно! — восхитился Марик. — Будем жить, как в санатории.
— Во лафа будет, — дошло наконец до Тольки.
— А какую болезнь лучше придумать? — спросил Марик. — Я только корь и свинку знаю.
— Лучше всего, — взял я бразды правления в свои руки, — лучше всего говорить, что у нас грипп — голова раскалывается, болит горло, ломит кости…
— А если температуру померяют? — засомневался Юрка. — Нас сразу же разоблачат.
— Не волнуйся, — успокоил я его, — сейчас грипп бывает и без температуры. А теперь — подъем, и побежали в столовку. Сегодня был такой борщ, — я закатил глаза, — сплошное объедение.
Мы быстро дошагали до забора и запросто перемахнули через него. Только белобрысый любитель поспорить замешкался, повис на верху забора — и ни туда и ни сюда.
Пришлось его стаскивать.
Ребята сразу было хотели двинуться в столовую, но я отправил их в наш домик.
Первым делом я разыскал вожатого. Аскольд набросился на меня:
— Куда ты сбежал?
— Я нашел и привел пропавший 9-й отряд, — гордо сказал я.
Вожатый сменил гнев на милость.
— Они, наверное, голодные как черти.
— Как волки, — нашел я точное слово.
На стене нашего домика нарисован Серый Волк с длинным, яичного цвета языком и Красная Шапочка с нарумяненными щечками. Я подумал, что если тот волк был голоден, как наши двенадцать веселых ребят, он слопал, конечно, Красную Шапочку без особых угрызений совести.
— У меня есть идея, — сказал я. — Только вы мне должны помочь.
И я поделился с Аскольдом своим планом. Вожатый его одобрил и зашагал к ребятам, а я понесся в столовую. Там готовились к полднику. Наливали в граненые стаканы кипяченое молоко с желтой пенкой. Я направился прямо к краснолицей, похожей на индианку, поварихе.
— Здравствуйте, тетя Маруся, — сказал я и расплылся в улыбке.
— Какая я тебе Маруся, — хохотнула повариха, — когда я с детских лет Рая, Раиса Павловна.