Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая. - страница 3

Виктор получил небольшие каникулы, немного повозился с нами, и ушёл к друзьям, Вова сдавал ещё экзамены, после которых ему светил колхоз, убирать картошку, а нас, мелких, кроме пляжа, беготни и удовольствий, ещё ждал покос, где мы сгребали высохшее сено.

Сейчас всё это вспоминается, как один, наполненный радостью, день.

Я рассказал всё отцу с матерью. Ну, почти всё. Они обещали подумать, посмотреть на моё поведение. Наверное, оно им понравилось, потому что, когда я уже собирался с духом, чтобы объявить им о своём решении ехать в детдом, Родители признались мне, что решили меня усыновить.

Вот тут и начались проблемы.

Это в более позднее время ветеран войны имел какие-то права. В это время ветеранов Гражданской и Отечественной войн хватало. Поэтому дело об усыновлении забуксовало, а потом, с подозрительной скоростью, начало продвигаться. Меня вызвали во Владивосток, в Краевое УВД, в Краевой отдел по делам несовершеннолетних, чтобы оформить опекунство. Решили, что повезёт меня туда Виктор, потому что родителям было некогда, на хозяйстве некого оставить.

Сбежать я не успел, думал, время есть, будут меня ждать в УВД, а я же не дурак, чтобы самому ехать в милицию. Поэтому расслабился, ничего не подозревая, лёг спать дома, а очнулся, в СИЗО.

Поместили в камеру с десятком таких же беспризорников, в силу своего возраста не могущих сидеть на одном месте, так и снующих по камере. Я долго не мог их сосчитать. Все стрижены под ноль, постоянно двигаются. Мальчишки от девяти до двенадцати лет.

В следственном изоляторе находятся только подозреваемые, поэтому вопросов, типа «за что присел», не задавали. Пытались только отметелить, не по злобе, а так, знакомства ради.

Такое и в школе бывает. Перейдёшь в другую школу, а там выясняют, кто ты такой. Разобьём, бывало друг другу лица, потом становимся друзьями.

Так и здесь. Соседом по нарам у меня был Колька, к нему тоже прискреблись, ночью чуть не затоптали. Пришлось вмешаться.

Так как камера была детской, был у нас и умывальник, и туалет. Только окошка не было, одна вентиляционная решётка, сквозь которую не пролезет и кошка.

Туалет, конечно, мыли сами. Разумеется, никому этим заниматься не хотелось, поэтому, когда выстроилась иерархическая лестница, мыть толчок отправляли самых слабых, или провинившихся.

Ребята сидели здесь уже долго, некоторые по году. Кому-то это нравилось, потому что после суда отправят в колонию, а там учёба круглый год, без каникул, заставляют работать, даже обучают какому-то ремеслу, ну, это куда попадёшь, я имею ввиду, колонию, а здесь тепло, кормят, даже на прогулку выводят.

Мы с Коляном, после того случая, когда я за него вступился, скорешились, меня проверили на вшивость, зауважали, пришлось, заодно, уважать и Кольку, пока я рядом. Как ни странно, дальнейшая наша жизнь оказалась связанной. Куда меня судьба забросит, туда и Кольку.

Суд надо мной был закрытым. Судья, государственный обвинитель, и адвокат.

Мне слова не дали, ввиду моего малого возраста.

С новыми родственниками свидания не дали, потому что они мне не родственники.

С настоящей, биологической, матерью, попрощаться пообещали.

Из камеры, к которой я уже привык, как к родному дому, перед судом меня вызвали на допрос.

Присутствовал адвокат.

В первый день меня ознакомили с делом, следователь привёл неопровержимые доказательства моей вины в умышленном убийстве двух милиционеров, причём я их опознал, сказав, что, когда уходил, они были ещё живыми. Следователь покивал в ответ головой, якобы соглашаясь со мной.

Потом показал трупы тех пацанов, которых я побил. Они были заколоты самодельной финкой, как мне сказали.

Якобы, раны, которые я оставил в теле беглого зэка, и оставленные в телах пацанов, идентичны, то есть, оставлены одним и тем же ножом.

В принципе, я поверил. Такие финки на зоне делали десятками, причём по одному образцу.

Интересно, откуда у них столько информации?

Труп педофила они тоже повесили на меня. Вот это уже интересно. Откуда у них такая информация? Не было там свидетелей!

Как раз отсутствие свидетелей сыграло надо мной такую злую шутку.