Веселый прогульщик - страница 2

Федя глубоко вдохнул. Откуда только берется этот запах, прямо за душу берет! Все же он, как всегда, прав. Гулять по весеннему лесу куда как приятнее, чем идти на уроки в совершенно незнакомый класс. Да еще в середине четвертой четверти. Вот ведь угораздило родителей обменять две однокомнатные квартиры, их старую и ту, что досталась в наследство от бабушки, на двухкомнатную на Рублевском шоссе. Нет, конечно, хорошо, что у Феди теперь есть своя комната, своя обитель, но менять школу в конце года — хорошего мало. Только что поделаешь, если выгодный вариант обмена подвернулся родителям именно в это время.

Новую школу для Феди мама нашла. Она у него учительница английского, и, на беду или удачу — Федя еще не знал, в одной из школ Крылатского у нее знакомый директор оказался, с которым мама когда-то вместе работала. Он и согласился пристроить Федю до конца года в своей школе: не ездить же мальчику каждое утро через весь город на «Электрозаводскую». Вот только плохо будет, если мама тоже в эту школу устроится на следующий год — вариант возможный и нерадостный.

Вообще-то новая школа не самым удобным образом для Феди расположена. Они-то ведь переехали все-таки не в Крылатское, а в дом по другую сторону Рублевского шоссе. Школа же, уроки в которой Федя только что решил прогулять, стояла в престижном районе, где-то за домом Ельцина. Дом этот Федя уже видел, а школу еще нет. Сегодня вот тоже не увидит, ну и Бог с ней, не развалится.

Окончательно прогнав мысли об учебном заведении, в котором предстояло заканчивать год, Федя углубился в лес. Хороший тут лесок, с виду не хуже Измайловского парка, в который он часто ездил прошлую школу прогуливать. Только такой ли он обширный? Неужели до самой Кольцевой тянется? Федя тотчас же решил это выяснить. Он быстро повернулся на месте и немного замешкался, выискивая тропу посуше, чтобы с комфортом идти в глубь неизведанного. Тропу-то он почти сразу нашел, только и шагу по ней не сделал, так и застыл. Его ослепило видение…

Прямо на Федю из леса шла фея весны. Да какая, на фиг, фея! Нет на свете никаких фей. Да и не фея ОНА. Ангел, что ли? Да и в ангелах Федя весьма сомневается. И вроде бы он уже эту фею-ангела где-то видел. То ли в кинофильме каком по телевизору, то ли на картине в музее, куда с мамой ходил, то ли ее для журнала фотографировали. А может, во сне она ему привиделась? Или просто все красавицы, какие только есть, слились в одну, и идет ОНА теперь к нему по бурой прошлогодней листве, руки на груди скрестив и задумчиво опустив глаза с потрясающе длинными ресницами — даже за десять шагов те ресницы видать. И легкую пружинку темных волос тоже видать, что легонько вздрагивает на ветерке у ее упругой и нежной щеки, едва розовеющей по-весеннему. Ах, черт! Человек это или вправду ангел? Нет, таких девушек, девочек, киноактрис, певиц, фотомоделей, или Бог его знает кого, он в жизни еще никогда не видал. И почудилось Феде Чудинцеву, что и не идет эта девочка вовсе, а словно плывет по воздуху над самой поверхностью жухлой листвы.

И тут ОНА подняла на него глаза. Совсем близко уже подняла, потому что пока Федя пнем деревянным стоял, подошла и оказалась от него всего в двух каких-то коротких шажках. Тут он и вовсе едва не упал, а закачался уж наверняка, потому что она улыбнулась. Ох ты, елки! Словно раскаленным утюгом Федю по сердцу припечатали. Больно даже… И дальше мимо пошла. У самого края канавы-траншеи остановилась, обернулась, посвистела тоненько и стала осторожно, боком ступая, вниз по откосу спускаться. Тропинка там оказалась утоптанная, а у НЕЕ сапожки на ногах, чтоб по весенней грязи ходить. Скоро скрылась совсем, а Федя-то сначала чуть не подбежал: не ему ли ОНА посвистела? Да только вовремя в чувство пришел, заметил, что мимо него собачка небольшая лохматая прошмыгнула. Пекинес, кажется, называется. А ОНА тем временем по дну траншею перешла, и Федя ЕЕ снова увидал — по противоположному откосу поднимается, и собачка за ней на коротких лапках семенит.

Тут по тропе к канаве очень быстро мужик какой-то прошагал, и к Феде вернулось сознание, а то так до вечера и стоял бы.