Весенняя лихорадка - страница 4
— Нет. — Она села. — Что же ты думаешь предпринять?
— Мы не пойдем на Плазу? Хотя я и при деньгах?
— С чего ты разбогател?
— Продал кое-что «Нью-Йоркеру».
— О, правда? Что же?
— Знаешь, примерно месяц назад я был по заданию редакции возле мавзолея генерала Гранта[1] и обнаружил на той стороне реки колонию приспособленных для жилья лодок. Люди живут на этих лодках всю зиму. У них есть газ, электричество, радио, зимой лодки стоят на сваях, деревянных сваях. Весной они нанимают буксир, чтобы оттащил их к Рокуэю или в другое похожее место, и живут там все лето. Я подумал, что из этого выйдет хороший материал для рубрики «О чем говорит весь город», поэтому разузнал все о той колонии и отослал материал, а вчера получил чек на тридцать шесть долларов, пришедшийся очень кстати. Там хотят, чтобы я еще писал для них.
— И ты будешь писать, так ведь?
— Пожалуй. Само собой, много не смогу, потому что, хочешь — верь, хочешь — нет, у меня роман и постоянная работа.
— Как движется роман?
— Как Санта Клаус. А ты знаешь о Санта Клаусе.
— Пожалуй, я тебя оставлю.
— Навсегда?
— Еще несколько таких штучек, и да, навсегда. Такой превосходный день для поездки за город. — Изабелла поднялась и встала у окна. — Посмотри на этих людей. Я готова постоянно наблюдать за ними.
— На каких людей? Не хочется подниматься и смотреть. Расскажи о них.
— Это голубятники. Они по воскресеньям весь день торчат на крыше, гоняют голубей. Наша служанка сказала, что у человека есть стая, ну скажем, из восемнадцати голубей, и он гоняет их в надежде, что когда они вернутся, их будет девятнадцать или двадцать. Один-два голубя из другой стаи сбиваются с толку, присоединяются к чужой, и у этого человека птиц становится больше. Строго говоря, это не воровство.
— Так ты не хочешь позавтракать на Плазе?
— Я уже завтракала, и, готова биться об заклад, ты тоже.
— Скромно, как всегда. Апельсиновый сок, гренок с мармеладом, кофе. А я думал, мы возьмем почки и прочее, омлет, жареную картошку. Как англичане. Но если не хочешь, не пойдем. Я думал, это будет развлечением, по крайней мере разнообразием.
— Как-нибудь в другой раз. Но если настаиваешь, я оденусь и мы потратим твои деньги каким-нибудь другим образом.
— Я помню, что задолжал тебе десять долларов.
— Их потратим в первую очередь. Ну, я иду одеваться.
Джимми взял несколько листов газеты.
— «Таймс»! — воскликнул он. — Там ты никогда не увидишь моих материалов. Что это значит?
Но Изабелла закрыла дверь спальни. Через десять минут появилась снова.
— М-м. Изящно. Элегантно…
— Нравится?
— Лучшего платья в жизни не видел. И шляпки тоже. Красивая. На мой взгляд, дамские шляпки в этом году лучше, чем когда бы то ни было. Они совершенно очаровательные. По-моему, это каким-то образом связано с тем, как женщины причесывают волосы.
— А по-моему, это целиком и полностью связано с тем, как они их причесывают. Мои волосы все еще влажные, выглядят ужасно, и это твоя вина. Я бы не стала принимать душ, если бы знала, что за город не поедем. Приняла бы ванну, и волосы остались бы сухими. Напомни, чтобы я остановилась у аптеки…
— Дорогая, я очень рад!
— …и купила приличную купальную шапочку. Джимми, перед уходом хочу сказать тебе снова, в последний раз, чтобы ты перестал так со мной разговаривать. Я не твоя любовница, не уличная девка и не привыкла, чтобы со мной так разговаривали. Это не смешно, и никто больше не разговаривает со мной таким образом. Ты разговариваешь так с женщинами в редакции? Даже если да, уверена, им это не всегда нравится. Ты не можешь восхищаться моим платьем, не касаясь особенностей моей фигуры, и…
— А что тут такого? Ведь платье для того и предназначено, чтобы подчеркивать достоинства фигуры. Почему оно хорошо на тебе смотрится? Потому что у тебя отличные груди и все прочее. Почему, черт возьми, мне нельзя говорить об этом?
— Думаю, тебе лучше уйти.
Изабелла сняла шляпку и села.
— Ладно, уйду.
Джимми взял шляпу и, грузно ступая, пошел по короткому коридору к двери. Но не открыл ее. Взялся за дверную ручку, потом повернулся и пошел обратно.
— Я ничего не говорила, — сказала Изабелла.