Весенняя лихорадка - страница 9

— Кто эта девушка?

— Ты не можешь… ее зовут Норма Дэй. Студентка Нью-Йоркского университета. Очень симпатичная. Я позвоню, и она тут же придет. У меня все равно с ней свидание. Ладно?

— Угу. — Глория повеселела. — Пожалуй, я приму ванну. Можно?

— Конечно.

— Отлично, — сказала она. — Поспи.

Уэстон Лиггетт поднялся на платформу, вдоль которой выстроились автомобили, и, подойдя к началу, услышал шесть или семь гудков. Подъезжал фордовский микроавтобус. Вела его девочка, еще две девочки примерно ее возраста сидели на переднем сиденье. Лиггетт снял шляпу и помахал ею.

— Привет, красавицы, — сказал он и подошел к правой передней дверце. Сидевшая за рулем девочка обратилась к нему:

— Папа, это Джули Рэнд; это мой отец.

— Здравствуй, — сказал Лиггетт новой девочке, а потом обратился к сидевшей посередине: — Привет, Фрэнсис.

— Привет, мистер Лиггетт, — ответила та.

— Где Бар? — спросил он.

— Повезла маму в клуб. Мы все едем туда на обед. Садись, мы опаздываем.

— Нет, не опаздываем. Мама знает, что я должен приехать этим поездом.

— Все равно опаздываем, — сказала сидевшая за рулем Рут Лиггетт. — Мы всегда опаздываем. Как опоздал умереть покойный Джимми Уокер.

— О-хо-хо, — рассмеялась мисс Рэнд.

— Папа, эта дверца закрыта? — спросила Рут.

— Как будто бы. Да, — ответил Лиггетт.

— Она так дребезжит. Нужно сдать эту машину, пока можно хоть что-то получить за нее.

— Угу. Сдадим машину и продадим дом. Тебя это устроит?

— Ну вот. Вечно твердишь о том, какие мы разорившиеся. Притом при чужих.

— Кто здесь чужой? А, мисс Рэнд. Ну, она не совсем чужая, так ведь? Ты не дочь Генри Рэнда?

— Нет. Его племянница. Моим отцом был Дэвид Рэнд. Но я навещаю дядю Генри и тетю Бесс.

— Ну, в таком случае ты не чужая. Тебе нравится эта легковушка, правда?

— Папа, не называй ее легковушкой, — сказала Рут.

— Очень нравится, — ответила мисс Рэнд. — По-моему, она очень хорошая.

— О-о, какое криводушие! Не нравится ей эта машина. Она не хотела в ней ехать. Видел бы ты ее. Выйдя из дома, она взглянула на нее и сказала: «Мы в ней поедем?» Разве не так? Признайся.

— Да, я раньше ни разу не ездила в грузовике.

— В грузовике! — сказала Рут. — Разве в тех местах, откуда ты, нет микроавтобусов?

— Нет. У нас только настоящие легковушки.

— Она из… Рэнди, как называется это место?

— Уилкс-Барре, штат Пенсильвания.

— Замечательный город, — сказал Лиггетт. — Я хорошо его помню. Он неподалеку от Скрантона. В Скрантоне у меня много очень близких друзей.

— Знаете кого-нибудь в Уилкс-Барре? — спросила мисс Рэнд.

— Нет, кажется… Рут!

— Ему нужно было держаться на своей стороне дороги.

— Нельзя на это рассчитывать. Я не против лихачества, но только не тогда, когда в машине есть кто-то еще.

— Да он бы не задел меня.

— Это ты так думаешь. Неудивительно, что машина вся помята.

— Папа, вот в этом меня винить нельзя. Не так уж часто я вожу эту машину.

— Хорошо, признаю, что за эту машину ты не в ответе, но за «крайслер» в ответе ты. Сцепление пробуксовывает, потому что ты постоянно ездишь на нем. Крылья помяты.

— А кто его помял? Его — не их. Левое заднее крыло. Это случилось, когда «крайслер» вел кто-то другой, не я.

— Ладно, давай не будем об этом.

— Ну конечно. Я права. Поэтому и не будем об этом говорить.

— Это справедливо? Рут, разве я меняю тему, когда не прав? А?

— Нет, папочка. Это было несправедливо.

Рут протянула к заднему сиденью руку для пожатия. Лиггетт поцеловал ее.

— Ну, папа!

Другие этого не видели.

— Ш-ш-ш, — произнес он и молчал, пока они не подъехали к клубу. — Ну вот, мы на месте. Я пойду умоюсь. Через три минуты буду с вами.

В раздевалке Лиггетт вызвал звонком дворецкого и договорился о получении денег по двум чекам. Клубное правило запрещало обналичивать в день чек больше, чем на двадцать пять долларов, но Лиггетт проставил на них разные даты, и дворецкий, который проделывал это уже много раз, дал ему пятьдесят долларов. Лиггетт потратился на Глорию, потом оставил ей шестьдесят долларов и оказался без гроша. Он знал: Эмили сочтет странным, что он истратил так много за один вечер.

Лиггетт заказал хайбол[5] и, готовясь выпить, с удивлением подумал, что заставляет его быть таким чутким к Эмили, хотя он был уверен, что должен испытывать нежелание видеть ее. Однако видеть жену ему очень хотелось. Недоумевал, что заставило его поцеловать Рут руку. Он давно уже не делал этого и никогда не целовал ей руки так горячо и непроизвольно. Раньше это входило в их игру, где Рут изображала кокетливую девицу, а он — деревенского простака. Лиггетт направился в ресторан, где сидели остальные.