Весенняя ловушка - страница 8
– Когда жгут наложили? – спросил он, обернувшись на Василису. Она растерянно пожала плечами. Час? Два? Она не смотрела на часы. Ей казалось, что из рощи они выбиралась пол жизни.
– Минут тридцать, – вместо нее ответил Марат, очнувшись, то ли ото сна, то ли придя в сознание и, подтянувшись руками за спинки сидений, сел.
– Нормально. Ногу чувствуешь? – спросил Захаров, пытаясь нащупать узел на жгуте. Свернувшаяся кровь потемнела и склеила в одно месиво белый шарф и ткань брюк. На светло-бежевой кожаной обивке заднего сиденья под раненной ногой расползлось обширное, бурое, липкое пятно.
– У нас не столица – каталок не держим. Так что, извини, придется шуровать своим ходом, – Захаров протянул Марату руку.
Поддерживая Марата с обеих сторон, Василиса и Михаил Петрович зашли в медчасть. Захаров распахнул перед ними последнюю дверь.
Посреди кабинета стояла высокая смотровая кушетка, обтянутая серой виниловой кожей. Вдоль стены выстроились белые шкафчики со стеклянными дверками и с множеством стеклянных же полочек внутри. Большая часть полочек сияла пустотой.
– Не уходи, помощь твоя понадобиться, – велел Михаил Петрович Васе. Она послушалась, осталась, несмотря на огромное желание сбежать.
Вдвоем они помогли Марату устроится на высоком столе. Захаров с помощью медицинских ножниц срезал то, во что превратились брюки, с ноги мужчины и внимательно осмотрел рану.
– Нормально. Жить будешь. Даже с двумя ногами, – бодро произнес доктор и повернулся в сторону девушки. – Ступай в мой кабинет, принеси из шкафа две бутылки физраствора, стойку для капельницы и систему для вливания. А вам молодой человек, я сейчас обколю ногу новокаином. К сожалению, это единственное обезболивающее, что есть в этой больнице… Потом очищу и заштопаю вашу рану. Шрам, наверняка, будет безобразный, но ничего лучше в этих условиях предложить не могу. Итак, вы согласны на медицинское вмешательство?
– Конечно, согласен, делайте свою работу, доктор, – ответил Марат, и обессилено откинул голову на кушетку.
Василиса вернулась со стойкой, и в стремлении, как можно больше помочь, неуклюже потянула дубленку Марата за рукав, пытаясь освободить локтевые сгибы для капельницы.
– Не лезь. У меня всего лишь рана на ноге, руки прекрасно работают, – раздраженно процедил Марат. Василиса досадливо отступила.
– Знаете что, многоуважаемый Марат, я виновата в том, что произошло, но сейчас я пытаюсь помочь, и ваша грубость очень этому препятствует. И не переживайте за свою машину, я хорошо зарабатываю и оплачу любую чистку салона вашего автомобиля, – добавила она.
– Кровь невозможно очистить от кожи на сиденье, – устало возразил он, снимая с себя дубленку и оставаясь в одной тонкой бледно-голубой рубашке. Не обращая внимания на пятна крови, он закатал рукав и протянул жилистую руку Захарову, позволяя ввести себе в вену иглу.
Михаил Петрович плечом отодвинул растерянную Василису от стола. Разложил на металлическом столике на колесиках все необходимое. Тихонько насвистывая себе под нос незатейливый мотив, он несуетливо принялся за работу. Новокаин почти совсем не помогал, как обезболивающее средство, и на каждое новое движение доктора Марат сжимал челюсти так сильно, что был слышен скрежет его зубов.
Василиса присела на кушетку в углу. Вцепившись руками в ее край, борясь с нахлынувшей тошнотой, она широко открытыми глазами наблюдала, как доктор, широко раздвигая пальцами края раны, живо шарит там пинцетом, отделяя от живой плоти окровавленные обломки сломанной ветки и отправляет их в кювету.
Первый раз за всю свою жизнь она столкнулась с такой болью. И пусть больно сейчас не ей, а другому, совсем чужому человеку, но осознание того, что она причина этих страданий, наполнили ее рассудок такими душевными переживаниями, что сознание не выдержало и погрузилось в спасительную тьму.
– Вот и славно, пусть полежит, – проговорил Захаров, заметив краем глаза, что Василиса аккуратно завалилась на бок. – Тебе бы тоже не помешало потерять сознание, – обратился он к Марату. – Замечательный естественный наркоз. Хотя, должен признаться, ты неплохо держишься. Боевые действия?