Вести приходят издалека - страница 23

Потемнело не в глазах, а за окнами, и пришлось зажечь свет. Маша умылась в ванной, непроизвольно отметив, что даже флакончики на полках выстроились в невероятном порядке: по росту и цвету, этикеточками вперед. «Это ведь она для меня все оставила, как в юности, когда мы мазались из одной баночки, одной помадой и тушью на брудершафт», — подумала Маша, глубоко вздохнула, похлопала себя по щекам и направилась на кухню греть чайник.

Заварка и сахар нашлись в шкафчике. Холодильник оказался пуст и приоткрыт, чтоб «не задохнулся». Ни одной тарелки или чашки не было в сушилке над мойкой, все аккуратно убрано в шкаф. На крючке — чистое полотенце. Слезы были уже снова готовы политься из глаз, но Маша решительно и громко сказала себе:

— Все, хватит. Дел полно, реветь больше некогда. Марш в магазин, купить пожрать и в аптеку за снотворным.

Перед походом в магазин она позвонила Тимке и Кузе, дала кучу наставлений и распоряжений, совершенно, надо сказать, не нужных привыкшим к ее командировкам ребятам. Но мальчики внимательно выслушали их и клятвенно пообещали все выполнить.

Утром Рокотова позвонила самому Стольникову. Раз Аня назвала его первым лицом в институте, с него и надо было начинать. О смерти Анны Стольников узнал от следователя. Оказывается, за день до самоубийства Григорьева «проставлялась». В институте у дам была традиция устраивать чаепитие с тортом и бутылочкой легкого вина по случаю дней рождения или ухода в отпуск. Аня как раз собралась на отдых.

— И представьте, у нее было просто прекрасное настроение! Даже легкомысленное, просто удивительно! — с некоторым раздражением сказал Стольников.

— Да, если учесть ее поступок… — начала было Маша.

— Да уж! Поступок! — взорвался собеседник. — Все же знали, что она собирается увольняться, но я надеялся на ее порядочность! Надеялся, что она передаст мне архивы шефа в полном порядке, а главное — в полном объеме. И что?

— Что?

Маша догадывалась, что его так взбесило.

— Все, что она передала мне, Цацаниди с успехом мог засунуть себе в… в гроб! Мне это не нужно. Все это давно опубликовано и известно. Мне нужно то, что Григорьева украла!

— Вы, Игорь Николаевич, что-то не то говорите. Что она украла и у кого? Если вы забыли, я напомню: Аня умерла. Какая же ей была необходимость что-то красть?

Машу больше удивляло не само возмущение Стольникова, а то, что он все это выплескивает ей, практически первому встречному человеку.

— Я понимаю еще, если б она была медиком, ученым, и рассчитывала сама опубликовать материалы Цацаниди…

Она осеклась, сообразив, что сказала лишнее: откуда бы ей знать, что исчезли именно неопубликованные материалы. Но Стольников ее оговорки не заметил, словно его не удивила ее осведомленность.

— Не знаю я, на что она рассчитывала. Но поступку ее нет оправдания. У нее не было права распоряжаться тем, к чему она не имела ровным счетом никакого отношения. Вы даже представить себе не можете, какую важность представляют собой для нас эти документы. Сколько работы, сколько уникальных результатов пропадет напрасно! И это работа не одного Цацаниди, и уж никак не Григорьевой. Я отдал этой разработке годы своей научной деятельности. А что получил? Завещание Цацаниди, которое не исполнила его секретарша.

«Что ж ты за дурочку-то меня держишь», — думала Маша, глядя, как Стольников, картинно скрестив на груди руки, хмурит брови и горестно качает головой. Так она и поверит, что, работая в одной упряжке с Цацаниди, Стольников не имел на руках копий всех документов до последней бумажки. Вот ведь и Клинский был единственным, кто занимался микроустройствами-имплантантами, Бураковский всего-то делал напыление биоматериалов, а ведь изготовил же для Цацаниди имплантанты за спиной у Клинского.

— Игорь Николаевич, я ведь далека от науки, а к вам хотела обратиться за помощью с похоронами. Я не москвичка, почти ничего здесь не знаю, а Григорьева работала в вашем институте много лет. Я, конечно, понимаю ваше раздражение… Могу со своей стороны пообещать вам, что все, что найду в бумагах Григорьевой, если это будет хоть в малейшей степени касаться ее работы, тут же передам вам.