Весы Фемиды - страница 20

– На твоем месте я бы не подходил к ней слишком близко, дружок, – сказал мистер Уипплстоун и погладил пса. – Мы с тобой знакомы, – продолжал он. – Ты из посольства, верно? Агман.

– Люси Локетт? – произнесла, появляясь из двери, ассистентка хирурга. – Мы с нетерпением ожидаем ее.

Консультация получилась короткой, но исчерпывающей. Люси Локетт оказалось месяцев семь от роду, температура нормальная, парша, глисты и паразиты отсутствуют, она сильно истощена и потому пребывает далеко не в лучшем состоянии. Тут ветеринар немного заколебался.

– У нее несколько шрамов, – сказал он, – и сломанное ребро, которое, правда, уже успело срастись. О ней плохо заботились и, боюсь, даже мучили. – И, заметив выражение ужаса на лице мистера Уипплстоуна, хирург весело добавил: – Впрочем, ничего такого, с чем не справятся таблетки и хорошее питание.

Еще он отметил, что у кошки удалены яичники. Она наполовину сиамка, наполовину бог знает кто, сказал он, ероша шерсть Люси и поворачивая ее так и этак. Он рассмеялся, увидев белый кончик хвоста, и сделал Люси укол.

Люси вытерпела это недостойное обращение с полнейшим равнодушием, но, едва ее отпустили, вспрыгнула своему защитнику на руки и проделала уже привычный фокус, засунув голову под пиджак и прижавшись к его сердцу.

– Привязалась к вам, – улыбнулся ветеринар. – У этих животных развито чувство благодарности. Особенно у кошечек.

– Я ничего в них не смыслю, – поспешно откликнулся мистер Уипплстоун.

Уговоры продавца зоомагазина и обуявшая мистера Уипплстоуна растерянность привели к тому, что на обратном пути он купил кошачью корзинку, фарфоровую тарелочку с надписью «Кискина миска», гребешок, щетку и ошейник, на который здесь же заказал металлическую бирку с надписью «Люси Локетт, Каприкорн-Уок, 1» и номером своего телефона. Продавец продемонстрировал ему также маленькую красную шлейку для прогулок и заверил, что если хозяин проявит немного терпения, кошка вскоре согласится ее носить. Он примерил шлейку на Люси, результат оказался настолько симпатичным, что мистер Уипплстоун купил и шлейку тоже.

Оставив клетку в магазине и сказав, что за ней зайдут, тяжело нагруженный мистер Уипплстоун с Люси за пазухой поспешил домой, предвкушая встречу с Чаббами и призывая на помощь весь свой дипломатический опыт. Он и не думал, что несет под пиджаком собственную судьбу.

– Очаровательно, просто очаровательно, – повторял мистер Уипплстоун, поворачиваясь от хозяина дома к хозяйке, слегка наклоняя голову и горбя плечи – манера, некогда широко распространенная среди людей его профессии. – Я в совершенном восторге.

– Подлейте себе, – сказал Аллейн. – Я ведь предупредил, что приглашаю вас не без задней мысли, так?

– Готов, готов ко всему, но, повторяю, это было очаровательно. И портвейн превосходный.

– Я вас оставлю, – предложила Трой.

– Нет, зачем же, – возразил Аллейн. – Если всплывет что-нибудь сверхсекретное и конфиденциальное, мы тебя сами выставим. А так ты лишь украсишь наше общество, не правда ли, мистер Уипплстоун?

Мистер Уипплстоун разразился речью о том, какое удовольствие он испытывает, каждый вечер созерцая «Трой» над своим камином, и сколько радости ему доставляет возможность созерцать саму художницу у ее собственного очага. Он немного запутался, но все же вышел из положения с честью.

– Но когда же, – спросил он в завершение речи, – мы перейдем к вашей задней мысли?

– В общем, уже пора, – ответил Аллейн. – Это отнимет некоторое время.

По предложению Трой они перебрались вместе с портвейном в ее стоящую отдельно от дома студию и уселись перед широким окном, выходящим на окутанный сумерками лондонский парк.

– Я хочу выдоить из вас кое-какие сведения, – сказал Аллейн. – Вы ведь были чем-то вроде эксперта по Нгомбване?

– По Нгомбване? Я! Это слишком сильно сказано, мой дорогой. Я провел там три года в молодости.

– Мне казалось, что совсем недавно, когда она получила независимость…

– Да, меня посылали туда. На переходный период – думаю, главным образом потому, что я знаю язык. До некоторой степени я сделал его чем-то вроде моей специальности.