Ветер душ - страница 16

   Мужики сказали, что лез я отвратительно и все-таки стал четвертым среди прочих первобытных. Удивительно. А Минбаев выиграл и выполнил третий разряд с неимоверным отрывом. Маликов хоть и был впереди меня, ничего не выполнил. Ходил грудью вперед, важный как индюк - нашел чем гордиться.

   Маликов здорово отличается от нашей честной компании. Декоративная серьезность охватывает его существо до одури. В нем горит романтика походных вещей, быта сборов, снаряжения. Котелок, складные ложки, вилки - снаряжение до тряпочки именное, подобранное, помеченное.

   Остальным мужикам, да и теткам, это не нравилось. Маликову доставалось. Со мной же он оставался старшим по званию навсегда. Я вначале обижался, затем выкинул собственную дурь из головы. Уж очень хотелось лазить хорошо, не до мелочности.

   Долго упрашивал стариков дать пролезть настоящую трассу со стороны реки. Наконец, Витюля с Юрчей устали и решили поразвлечься. Близился полдень. Солнце перевалило на эту сторону Броненосца. Друзья валялись на теплых, еще не разогретых до обычного состояния камнях около страховочного анкера. Лазать наверное не моглось, и тогда запустили меня.

  - Давай, - сказал Юрча, - но по полной программе, до страховочного карабина. А то подвесим на середине маршрута за надоедливость. Сами уйдем на обед. Оголодаешь.

   Прицепили, надели каску, и я остался наедине со скалой. Серп - абсолютно вертикальная, зеркально-гладкая стена с серповидным отколом по названию, прямо по середине. Маршрут - не плевое дело. Из наших теток его пролазила одна Татьяна. Перворазрядница.

   До самой стены лезлось не плохо - там полки. Одуванчик явно покруче. А дальше... Я в нерешительности потоптался перед ее вертикалью, но мужики вниз не пущали, и пришлось двигаться дальше.

   Прямо подо мной оказалась река. Пространство неожиданно, веером расширилось во все возможные стороны. Я вдруг показался себе маленькой, неловкой мухой, прилепленной к вертикальному потолку. Перед издевательством какой-то садист оторвал мне крылья и срезал парашют. Шансов, кроме страховочной веревки, не оставалось никаких.

   Самое интересное началось, когда я пролез половину непосредственно Серпа. Скол, по которому я карабкался, истончился и исчез окончательно. Передо мной гладкая плита почти без признаков рельефа для ног и маленькая, прерывающаяся щелка для рук. А влево есть почти ступенька, но далеко, не удобно.

   Надо расстараться и сделать хорошее мускульное движение, чтобы перевалиться на ногу. Галоша на ней завернулась рулетом. Что там будет стоять - нога на зацепе, или прочее дыбарем, я не понял. Висел как слон на обрывающейся вниз стенке высотой с двадцатипяти- этажный дом и не верил ни в галошу, ни в тоненькую нить страховки.

   Страх ухватил за тощее горло. Рот моментально пересох. Страх перерезал нити артерий моего бренного тела. Руки и ноги сделались ватными, чужими. Я бы тут же сдался, если бы кто-нибудь смог меня оторвать от зацепы (например, на вертолете). Орал, что "НЕ МОГУ!", как поп молитву, но снизу отвечали : "МОЖЕШЬ!!!", и громким хором.

   Там было весело. Там подпрыгивали как попугайчики и собирали очевидцев - невероятцев. Я сделал шаг скорее от безвыходности перевалился на ногу и кое-как выгреб на полку. Серп оказался подо мной, но радоваться не приходилось. Ночевать на полке без малейшей возможности, а карабин висел за еще одним ключиком, на высоте метров шести - восьми.

   Карманы виднелись хорошие, даже очень. Да вот плита над полкой отрицательная, хоть плачь. Руки корежили синие, бугроватые вены, несколько ногтей на пальцах лопнули от напряжения. Я смотрел вверх на блестяшку карабина и, забыв про ноги, лез на руках.

   Страха уже не было, тошнотворная усталость задавливала тело. Пальцы не разжимались, но все-таки я ее вылез. Я стоял на крохотной полочке и держался за удобный горизонтальный карман. Оставалось пара шагов, но вот беда - движение на чистом равновесии. А самое главное, пришлось бы отпустить такую удобную зацепу.

   Изорался вниз на нет. Язык распух и из-за высохшей во рту слюны как клапан закупоривал рот. Лицевые мышцы почти не повиновались. Щас бы зеркало - испугался. Шарики закатывались, близился обморок от перенапряжения. Со мною было кончено. Да вот руки не отпускались.