Ветер перемен[СИ] - страница 8
Как понял Родя, Смирнов до последнего крепился, а узнав о метастазах, просто запил. Мужик был умный и россказням про красные овощи не верил, а вот Брежневские сто грамм, доверие у него вызывали еще со времен морфлота. Так и тянул он до последнего. Преставился недавно…
Родя накануне застал его совершенно невменяемого. Ужратый в усмерть проф лежал на диване и мычал, прижимая к груди толстенную папку. Родик кое–как добудился до него, но добиться смог, только глупой улыбки и настойчивой просьбы профа, изъять у него из рук папку…
Что там в ней, рассказывать Родиону нужды не было, ясно, что это изыскания Палыча. И то, что они в ближайшие дни совершенно ему не нужны, Радион рассудил справедливо. Проф кстати преставился в ту же памятную ночь, и как смутно догадывался парень, вовсе не от рака, а с перепоя. Теперь вот Родик воплощал наработки профа в жизнь, хотя самого Палыча давно уже захоронили…
На похороны приехали родственники, но что–то большого сожаления по поводу кончины Палыча, в их глазах Родя не увидел. А вот золотой браслет на руке одного из племяшей отсвечивал натурально… Память конечно…
Потому–то Родион не особо и мучился сомнением оставить себе или отдать папочку с выкладками Палыча. «Что–то себе оставлю», — решил тогда молодой человек и нисколько теперь не жалел. Палыч зараза, оказалось, не все давал парню, можно сказать, что ни фига он не давал; так наработки, шапки, пробежались по верхам. Все самое вкусное в папочке значилось под грифом секретно…
Были описаны и методы, один из которых парень и применил на наглом мужике. Встал, понимаешь посреди пандуса, по телефону трындит, а девушка, вон вежливая какая дожидается. Пока еще этот хмырь наговорится…
Родик прогнал в уме всю картину: девушка, мужик, случайный прохожий — попал в кадр, зачем–то отпечаталась в памяти коляска, наверно без нее образ созданной реальности был бы не полным…
Еще миг и осталось только чувство выполненного долга. Эту установку проф просил применять почаще: «Организм любит чувство хорошо проделанной работы», — говаривал Палыч, — «Отчего бы лишний раз не порадовать его».
Глухо заурчал мотор старенькой девятки, на мониторе навигатора показалась точка вызова. «Ох уж эти новомодные штучки, хотя если не быть предвзятым, то они здорово облегчают жизнь… всяким магам доморощенным», — усмехнулся Родя своим метаниям…
… …
Красная девятка лежала на боку, но было отлично видно, что полежала она и на крыше: осколки стекол легковушки смешались с бисером стекла из окон микроавтобуса, но стонов пострадавших как это не странно слышно не было. Автобус шел на конечку.
Пока спасатели работали на месте аварии, так нелепо произошедшей посредине дня, случайные зеваки обсуждали события, свидетелями которых они стали…
— Не ну посмотри что делается?
Мужичек в затертой осенней куртке и вязаной шапочке, распространявший вокруг себя шлейф запаха перегара, ожесточенно размахивал руками, видимо, пытаясь согреться. И совершенно случайно задел проходившую мимо дородную женщину…
— Ты урод! — Вырвалось у жертвы случайного домогательства. Наверно очень испугалась за свою совершенно новую шубу, на которую пустили не одного бобра…
И понеслось…
— Да пошла ты дура, тут люди гибнут…
— Да ты сам идиот…
И очень много–много похожих ругательств.
Присоединились к обсуждению умственных способностей мужика и молодая парочка стоявшая на остановке. Даже седой — тертый жизнью бомж Меньшиков, притихший за этими событиями в глубине подворотни, и тот проявил любопытство, оторвавшись от своего архиважного занятия. «Санитар леса» прежде с энтузиазмом перебирал и мял жестяные эквиваленты денег.
А главные свидетели происшествия настолько разгорячились, споря кто из двоих дурней, что недавняя авария превратилась в нечто такое далекое и несущественное что и слов на это тратить не стоит.
Родиону было двадцать, когда он впервые столкнулся с этим чувством, но…
Пусть уж будет именно так — неопределенное чувство близкого узнавания. Странно, но теперь, кажется, что последующие годы он слышал не откровения, а словно забытое на время воспоминание.