Ветер с океана - страница 45
Наступила тягостная пауза. Кузьма заговорил, с каждым словом распаляясь:
— Тебя понял, Лина. Значит, низкого ниже? Больше ничего не добавишь? Ладно! Теперь мое слово. Что деньги? Плевал я на деньги! Любой друг меня выручит, вон Степан с Мишкой — все, что имели, сразу вытряхнули из карманов. А почему? Уважают! На почетное место посадят, — только приходи! А ты меня при посторонних честишь! Меня, потомственного рыбака, героя океанского промысла! — Он уже не говорил, а кричал: — Да понимаешь ты своим куриным мозгом, что нет такого наградного приказа по флоту, где я, вперед своего алфавита, первым матросом не иду! Соломатин разве не меня раньше всей команды называет? Березов, Николай Николаевич, в докладе, — гордость, говорит, трудового рыбацкого коллектива — и разве не с меня пошел крыть по списку? Как же так — для всех я герой, а для тебя — недостойный?
Алевтина была вне себя.
— Распутник ты! По скверным бабам шлялся. Не лицо, а личина твое трудовое старание!
Кузьма, задыхаясь от обиды, пригрозил:
— Алевтина, я пока по-хорошему, а если негодяй, так могу и по-негодному!..
Гавриловна закричала на сына:
— Не грози! Промотал за одну ночь, что за четыре месяца наработал! Взамен извинения еще жену обругал! Большое геройство! На коленях ты должен сейчас прощение вымаливать!
— Не вижу стоящих, чтобы перед ними на коленках!.. — яростно крикнул Кузьма.
Степан, до той минуты старавшийся держаться в стороне, выступил вперед.
— Кузя, с родными разговариваешь! Разве можно так на жену?
Кузьма в бешенстве чуть не бросился на Степана.
— А по какому праву ты вообще нас слушаешь? Я тебя в гости сегодня не звал! С чего ты с утра заявился? Доносить на меня? Слушки пускать?
Гавриловна, заплакав, все повторяла: — Глаза бы мои на тебя не глядели! Куржак сурово оборвал ее плач:
— Хватит бабьего крика! Убирайтесь к себе. Надо с сынком поговорить по-мужски.
Гавриловна взяла под руку Лину и, уходя с ней, бросила сыну:
— Ни видеть, ни слышать тебя не хочу! Он крикнул ей вслед:
— Это тоже запомним.
Куржак обратился к Степану и Мише:
— Ребята, вы народ хороший, всегда вам рады… А сейчас не обижайтесь, надо нам с Кузьмой без свидетелей…
Степан с Мишей поспешно вышли. Миша проводил боцмана до калитки. Там Степан задержал Мишу.
— Слушай, Михаил, ты их сосед, ты узнаешь, как кончилось дома у Кузьмы. Я при случае забегу, ты мне расскажешь.
Миша с удивлением спросил:
— Разве сам Кузьма тебе не расскажет? Такие вроде приятели, водой не разольешь.
— Приятели, конечно, — подтвердил Степан, — секретов один от другого не держим. А как с Алевтиной повернется, не признается. — Он поспешно добавил: — Ты не думай плохого, я все по-честному. Не стоит Кузьма Алевтины, я ему не раз в этом смысле высказывался… Обижает он Лину, недооценивает. Грозил ей — могу с тобой по-негодному!.. До чего дойти! Душа горит слушать! Ты Лину не знаешь, ты новенький, а я, слава богу, еще когда она школу кончала, познакомился. Он ее пальца не стоит, ноги ее целовать ему!.. Так договорились?
— Может, что и узнаю, а специально выспрашивать не буду, — без охоты пообещал Миша.
В это время Кузьма сидел на диване, опустив голову, отец стоял перед ним. Куржак хмуро начал:
— Матери сказал — каждое слово запоминать буду. Что еще кроме ее слов, запоминать собираешься?
— Говори, может, что и запомню, — раздраженно ответил Кузьма.
Куржак с суровым укором глядел на него.
— Хорошего не вижу, чтоб запоминал. А плохому — сам научился.
— Чему учили, тому и научился.
— Этому я тебя учил? Как наставлял, вспомни! На труд, на честность, всегда в первых быть… А ты — пить, с шантрапой связался! Этому тебя учили, отвечай!
— Разок ошибся — вой подняли! Уже сказал — верну вам деньга!
— И без денег твоих перебьемся. Уважение верни! Расхвастался — наградные приказы, трудовой герой!..
— А нет, скажешь? Нет? Врал я, что ли? И не сам ты одно твердил: работа — первое дело в жизни?
— Первое — да. А не все!
— Что ты сам другого знаешь, кроме работы? Что?
— Человеком надо быть.
— Уже не человек, значит?
— На товарищей своих посмотри, коли себя не видишь. У Степана поучись.