Ветер с юга - страница 24
— Ну… брата навещать и вообще… разве у нас так плохо?
Он помолчал секунду — наверно, затягивался сигаретой, — потом ответил:
— Брат останется братом до конца жизни, хотя бы мы с ним и вовсе не встречались.
Теперь я понял, почему в сильные морозы картон в некоторых местах комнаты становился сырым и так быстро уходило из нее тепло. Раньше мне это не приходило в голову. А теперь эти голоса за стеной дали ясно понять, в чем тут дело.
Я приподнял слегка голову и попробовал приложить ухо к другому месту стены. Но и там так же отчетливо проникли до моего уха ее слова:
— А больше вас тут ничто не привлекает?
И еще легче проникли его слова, потому что голос у него был сильный и густой:
— А что бы, например, могло меня здесь еще привлекать?
После этого послышались как будто шаги. Наверно, она встала со своего места и подошла к нему.
— Вилхо!
Она сказала это совсем тихо, почти шепотом, но слышно было все отчетливо и можно было догадаться по тону этого голоса, как смотрят на него в этот момент опять ее глаза.
— Помните нашу первую встречу там, на танцах в рабочем доме? Тогда вы говорили со мной совсем по-другому.
Он буркнул ей в ответ угрюмо:
— Я тогда не знал, кто вы.
— А разве теперь это что-нибудь меняет?
Он ответил:
— Очень даже меняет.
— Что же именно?
— Ставит каждого на свое место. Вы нейти Куркимяки, а я Вилхо Питкяниеми. И не будем больше об этом говорить.
Мне хотелось взять в руки полено и попробовать постучать по стене. Это помогло бы высохшим опилкам сверху просыпаться вниз. Но в это время нейти Хильда рассмеялась, и я подумал: «Зачем я буду их пугать?»
Странный был у нее на этот раз смех. Какой-то горький смех, словно она вовсе не собиралась смеяться.
Но обстукать стенки все-таки следовало, только не поленом, конечно, а обухом топора, чтобы основательно встряхнуть доски. А пустоту, которая образуется наверху между обоими рядами досок в каждой стенке после того, как опилки немного осядут вниз, — пустоту можно будет заполнить мохом. За опилки нужно платить марками, и везти их надо на чужой лошади от лесопилки Ахонена. А моху я могу натаскать из болота бесплатно, потом обсушить его и напихать сверху с чердака в пустоту стенки.
Все это можно было не откладывать на следующее воскресенье, но уж такой выпал мне день, что с утра бездельничали мои руки. Вместо того чтобы делать дело, я сидел развалясь и слушал, как молодая девка поучала молодого парня:
— Мне трудно понять, когда вы говорите так. И вы оказались заражены классовыми предрассудками. Применительно к нашим отношениям это было бы лишено всякого смысла. А вы слишком рассудительны, чтобы впасть в такое заблуждение. Или я ошибаюсь? Неужели ошибаюсь? Это было бы печально. Я, вероятно, никогда не буду в состоянии понимать таких людей, цель которых вносить разлад внутри своей же страны, своей нации. К чему это?
— Вот как! Нейти собирается преподнести мне новую теорию?
Девка поучала парня, а парень не очень-то поддавался.
— Совсем иные принципы движут миром, поверьте мне. Даже слепому должно быть ясно, что подчиняется все в жизни случаю. Каждый поворот в жизни человеческого общества — это случайность.
— Нейти, видимо, не знакомилась еще с величайшим ученьем, научно доказывающим закономерность каждого явления в жизни общества.
— Знаю, что́ вы имеете в виду. Глупости все это. Уверяю вас, что не в этом дело, Вилхо. Не этим определяются судьбы человечества. Жизнь идет вперед своим самостоятельным путем. Ее вы не уложите ни в какие схемы. И в ней играют главную роль любовь и ненависть, добро и зло, ум и глупость, честность и подлость, красота и уродство.
Она помедлила немного, подбирая еще какие-то сравнения, а он воспользовался этим и ввернул:
— Богатство и бедность, пресыщение и голод.
И он усмехнулся, сказав это. О, у этого парня было кое-что в голове!
Она попробовала возразить ему:
— Богатство и бедность — понятия очень относительные, и трудно подобрать к ним какую-то стандартную мерку.
Но он сразу подхватил:
— Да, в особенности к такому сопоставлению, как четыре грядки Эйнари Питкяниеми и 470 гектаров земли Хуго Куркимяки.