Ветер в сердце - страница 30
— Будешь ли ты скучать по мне, Оля? — тихо спросил он ее, когда чемоданы были погружены, а девушка села внутрь кареты и выглянула, чтобы попрощаться.
Она не нашлась, что ему ответить, просто сжала его протянутую через дверь руку и попросила:
— Присматривай за Василием, Николя. Не доверяю я Алевтине. Выпустит его на двор — и поминай, как знали.
Албашев только и успел, что кивнуть ей — к карете, натужно дыша, подходил Полянский. Молодой человек помог ему забраться и остался стоять, провожая взглядом удаляющийся дормез невесты. Была бы его воля, он помчался бы за ним следом и остановил лошадей, лишь бы не уезжала от него его Ольга Андреевна. Но Николя прекрасно понимал — подруге надобно развеяться и забыть ее печали. А ради того чтобы вновь увидеть ее веселое личико и озорной смех Албашев был готов потерпеть эти пару-тройку недель такой тяжелой для него разлуки.
Как и ожидалось, поездка далась Оле нелегко. Слишком много времени оставалось на собственные мысли, и они непроизвольно забивали ей голову, роились там темными стаями, заменяя одну тяжелую заботу другой. В дороге провели несколько дней, ночами останавливались на постоялых дворах. Один за другим сменяющиеся пейзажи поначалу радовали Ольгу, а потом и они набили оскомину, и девушка вовсе перестала смотреть в окно. А если и смотрела в него, то ничего перед собой не видела, потому что все ее мысли занимал Войковский. Когда же впереди показались первые деревни, принадлежавшие к Владимирской губернии, а потом и сам город, Оля вздохнула с облегчением. Оставаться наедине со своей печалью она больше не хотела и надеялась, что за знакомствами и празднествами забудет о своей несчастной любви и никогда о ней больше не вспомнит.
Граф Р*** и его жена встретили гостей с таким радушием, что Олина печаль и правда стала понемногу отпускать. Старшие дочери графа тоже приехали на именины и уже несколько дней жили в огромном поместье своего отца. Обе были замужем, а одна еще и в положение. Они, как родную, приняли Полянскую и вызвались проводить ее до приготовленной для нее комнаты. С ними познакомилась с гостьей и сама именинница. Девочкой она оказалась скромной и застенчивой. Тянулась за сестрами хвостиком и молчала, пока те показывали Ольге дом и расписывали предстоящий бал. Полянская повеселела, а глядя на нее, заулыбался и ее отец. Только сейчас он убедился, что принял верное решение.
Старшие дочери проводили Олю до спальни и, оставив ее отдыхать, ушли. Маша же неожиданно юркнула вслед за ней в комнату.
— Ты скоро выходишь замуж? — со склонной ее возрасту прямотой спросила она.
Ольга засмеялась и сама удивилась, настолько непривычно звучал для нее ее собственный смех. Она так отвыкла от него, что забыла, каким он может быть задорным.
— На именины придет мой жених! — шепотом поделилась секретом Маша.
— Прям так и жених? — удивилась Полянская. — Не рановато ли для такой маленькой барышни обзаводиться женихами?
Маша стушевалась, опустила глаза и пошаркала ножкой, оттирая от паркета черную полоску.
— Папенька давеча вечером с маменькой говорили, а я подслушала, — еще более тихим шепотом проговорила девочка.
Оля видела, как она волнуется и вспомнила себя, когда узнала от отца, что он заключил договор с родителями Николя. Тогда и она поначалу радовалась и сразу поделилась своей радостью с Алевтиной. Та конечно ей не поверила, да еще и отчитала за глупости. Ольга поняла, что этой маленькой девочке тоже очень хочется кому-то рассказать. И видимо лучшее, что пришло ей в голову — это довериться незнакомой гостье, которая собирается замуж, да и по возрасту не намного от нее отличается.
Полянская присела на кровати и протянула Маше руки, та, счастливая, что ее готовы выслушать, схватилась за них и присела рядом.
— Папенька давеча сказывал, что со дня на день ждет предложения от одного князя и готов заключить с ним договор.
— Знаешь его? — спросила Ольга, совершенно забывая в этот момент и о своей боли и о том, что устала с дороги.
Девочка кивнула ей, снова раскраснелась то ли от удовольствия, то ли от скромности, потом чинно и совсем по взрослому поднялась с кровати и наклонилась над ухом Полянской.