Ветры Босфора - страница 54
Турки забили в барабаны. Звуки пришли не дробью, а ровным, монотонным, заунывным звуком. Ага, значит ветер тронул их верхние паруса, «Селимие» и «Реал-бей» сдвинулись с места. Пока будет идти погоня - турки будут бить в барабаны. Если дать плясать нервам, барабаны с ума сведут. На то и расчет, вселить страх еще до первого залпа. Чтобы обмер враг, чтоб занемел, как овца перед удавом.
Бомбардиры «Меркурия», сменяя друг друга, все еще гребли. Вполне можно было дать команду: «Весла по борту!» Но Казарский такой команды не отдавал. Весла нужны были уже не столько для пособия ходу, сколько для занятия людей. Нет ничего хуже томления духа в бездействии, в ожидании сражения! Какие-какие только мысли не заползают в голову!
Казарский шел по палубе, разговаривая с теми матросами из артиллерийских расчетов, кто не греб.
- Как, братцы, - советовался он, - решать будем? Плен или бой до последнего?
Плен - ад на земле. Та же смерть, только в муке мученической, растянутой на годы.
Бомбардиры горячо принимали к сердцу решение военного совета: «свалиться» с одним из «адмиралов» и взорваться.
Положение было скверным, хуже некуда.
Казарскому, человеку самолюбивому, с понятием офицерской чести и достоинства, и теперь была не понятна малость желаний капудан-паши. К радости своей, он обнаружил сходство своих мыслей с мыслями подчиненных. Бомбардир Семенов проговорил:
- Да он, ихний главный турка, вашбродь, видать, молодец против овец, а против молодца - сам овца!
Балагур бомбардир Фома Тимофеев «разгадал» натуру «главного турки»:
- Он, вашбродь, на старости подслеповат стал, кривоват и глуховат. Ему, вашбродь, один наш бриг всем русским флотом кажется. Он за нами гонится, а думает, гонится за всем русским флотом!
Расчет Тимофеева грохнул хохотом. Вместе с бомбардирами, радуясь настрою на бой матросов, хохотал командир «Меркурия». Но чувствовал себя так, словно раздвоился. Вот один Казарский, - темнорусый, тридцатидвухлетний, в люстриновом форменном сюртуке, с золотыми эполетами капитан-лейтенанта, обходит группы матросов, у орудий хохочет с ними, зная, что это единит его с ними. А другой Казарский, бесплотный, и, вместе, вполне реальный, со стороны наблюдает за ним, за матросами, и удивляется умению человека смеяться тогда, когда ему не до смеха, когда плоть, еще не изжившая себя, даже не состарившаяся, вопиет о своем нежелании погибать.
Казарский шел, и вся палуба гудела повтором:
- Драться до последнего! Потом взорваться!
Командир подошел к расчету Трофима Корнеева.
- Что, братцы, жарко, видать, будет?
- Уже жарко, вашбродь! - серьезный, внутренне уже настроившийся на бой, ответил Корнеев. Он, в самом деле, только что отдал весла Пигошину, и еще не восстановил дыхания. Могучая грудь его высоко подымалась и опускалась.
- Корнеев, - просил Казарский, - у тебя ведь глаз, что у коршуна! Я таких метких, как ты, мало видывал. Ты, Корнеев, не в борт «адмиралам» цель. Ну попадешь в борт, ну сделаешь пробоину. Утонет он, что ли, от твоей дырки? Ты, Корнеев, покажи, как можешь по снастям бить. Упадут у турка паруса - и «адмирал» нам не страшен.
- Вашбродь! Вы правьте к большому «адмиралу», - с готовностью постараться попасть в снасти, показать умение соглашался Корнеев.
А турецкие барабаны все били и били. Гул их раздвоился. Ибо раздвоился курс «адмиралов». «Селимие» возымела намерение зайти с правого борта брига, «Реал-бей» с левого.
Какая- то мысль все возникала в мозгу командира «Меркурия» и, подавляемая тысячью забот и множеством неотложных распоряжений, гасла, не родившись. К кому-то из команды надо подойти всенепременно! Любого пропустить можно, а этого нельзя.
«Зябирев!» - вспыхнуло в мозгу. Как же это он до сих пор не вспомнил. Любому на «Меркурии» что в плен, что в ад. А уж татарину лучше в ад, чем в плен!
- Файзуил! - окликнул Казарский матроса в группе мачтовых мичмана Притупова у фок-мачты. Мичман подхватил из рук Зябирева толстый марса-фал (канат). Татарин подскочил к командиру. На молодом лице деятельная старательность, а в глубине блестящих, темных, бараньих глаз страх, который Файзуил хочет убить в себе и не может убить. Любой из мачтовых то слышит непрерывный, нарастающий гул барабанов в ушах, то забывает о нем, уже попривыкнув. Татарин слышит барабаны, - в любую секунду слышит!